Вот поглаживает спину, хлопает по гладкой шкуре: "Славно на лошадке этой возлежать на шкуре лисьей!"
Сел на лошадь Вяйнямёйнен, обхватил бока ногами, потрусил, поехал шумно, отмеряя путь неспешно на соломенной лошадке, на гороховом пегасе.
Ехал Вяйнолы полями, пажитями Калевалы.
Конь бежал, вела дорога, дом все дальше, путь короче.
На морской простор приехал, на открытое пространство.
Не увлажнены копыта, не намочен конский волос.
Лаппалайнен кривоглазый злобу давнюю лелеял, гнев вынашивал давнишний на седого старца Вяйно.
Огненный он лук готовил, выгиб мастерил красивый, выгиб сделал из железа, верх его отлил из меди, золотом весь лук отделал, серебром облагородил.
Вот уже дуга готова, вот сработан лук прекрасный, сделан самострел красивый, выгиб стоящий, отменный, конь красуется на ложе, на прикладе — жеребенок, возлежит на сгибе дева, у курка зайчишка скачет.
Целый ворох стрел наделал, кучу настрогал трехперых. Только стержень дострогает, парни стрелку оперяют перьями касаток малых, воробьиными летками.
Чем же стрелы закаляют, Закаляют, укрепляют?
Черным ядом змей ползучих, едкою слюной гадюки.
Нить для лука взял откуда, тетиву для самострела?
Нить для лука взял оттуда, тетиву для самострела: мерин Хийси дал свой волос, жеребенок Лемпо — шерстку,
Оперил летками стрелы, быстро стержни приготовил; вот идет он, вот шагает, пробирается, крадется, наготове лук под мышкой, за спиной колчан набитый, к огненному водопаду, к завертям реки священной, ждал под вечер, ждал под утро, ждал однажды даже в полдень, не появится ли Вяйно, не придет ли муж с низовья.
Вот однажды днем прекрасным, как-то утром спозаранок, к северу он взгляд свой бросил, посмотрел затем под солнце, Вяйно старого увидел на морском просторе синем.
Лук свой огненный хватает, самострел свой самый лучший.
Лук каленый напрягает, тянет он струну зацепом, тетиву к курку подводит, заступив ногою стремя.
Из колчана стержень вынул, перышко — из киси лисьей, взял стрелу из самых быстрых, выбрал самый лучший стержень.
Тетиву напряг на луке, повернул дугу руками в сторону водоворота, огненного водопада Вяйнямёйнену на гибель, на смерть мужу Сувантолы.
Запрещали мать с женою, каве две не разрешали, девы три не позволяли убивать стрелою Вяйно:
"Не стреляй ты в старца Вяйно!
Он ведь мне родной племянник!"
Выстрелил, не внял запрету, сам сказал слова такие:
"Коль рука нацелит выше, пусть стрела летит пониже, коль рука нацелит ниже, пусть стрела летит повыше".
