Недоставало лишь темляка на шпагу.
— Кто подарит мне темляк? — спросила она.
Пять офицеров приготовились снять темляк со своих сабель и отдать императрице, но один молодой поручик, оказавшийся проворнее других, бросился вперед и подал Екатерине то, что она просила.
Отсалютовав императрице шпагой, поручик хотел удалиться; но он не взял в расчет свою лошадь: то ли из упрямства, то ли по привычке находиться в строю эскадрона, она настойчиво прижималась боком к лошади императрицы. Екатерина видела бесполезные усилия, которые предпринимал всадник; взглянув на него, она заметила, что он молод и красив, а в его глазах она прочла любовь, восторг и преданность.
— Ваша лошадь разумнее вас, — сказала Екатерина, — она непременно хочет принести удачу своему хозяину. Как вас зовут?
— Потемкин, ваше величество.
— Ну что ж, Потемкин, оставайтесь подле меня: вы будете сегодня моим адъютантом.
Потемкин отсалютовал и больше не пытался увести своего коня.
Это был тот самый Потемкин, который восемнадцать лет спустя стал всемогущим министром и любовником Екатерины II.
Императрица вернулась во дворец и отобедала у открытого окна, мимо которого проходили войска.
Несколько раз она поднимала бокал, показывая, что пьет за здоровье солдат, и те отвечали на этот тост приветственными возгласами.
Закончив обед, она вновь села на коня и возглавила армию.
О Потемкине речи больше не было. Одно слово Орлова устранило его, да молодой поручик и сам понял, что для того, чтобы приблизиться к императрице, от младшего офицера нужны более значительные услуги, чем поднесенный и принятый темляк.
Но, будьте спокойны, мы еще увидим, как он появится снова и на этот раз окажет ей более важную услугу.
Он поможет задушить Петра III.
Ну а теперь, пока императрица выступает в поход, обратим взгляд на Ораниенбаумский дворец.
Как известно, именно там, в Ораниенбауме, жил император. Однако близилось 29 июня, день святого Петра, и император решил, что это торжественное событие следует отпраздновать в Петергофском дворце.
Он чувствовал себя в полнейшей безопасности.
Ему сообщили об аресте Пассека, но, услышав эту новость, он ограничился тем, что сказал в ответ:
— Это сумасшедший!
Утром, исполняя свой замысел, он выехал из Ораниенбаума в большом открытом экипаже вместе с любовницей, с прусским посланником, своим неразлучным спутником, и с несколькими самыми красивыми придворными дамами.
В то время как они весело двигались по направлению к Петергофу, там все пребывали в глубочайшем унынии.
