Поскольку Петр I прошел через все воинские чины, Петр III решил последовать его примеру, но, вместо того чтобы дослужиться до генерал-аншефа, как его дед, остановился на чине капрала.
Он питал страсть к строевым учениям на прусский манер. Мы отмечали, что он был увлечен этим даже в минуты самых нежных свиданий с великой княгиней. Чтобы не вызывать недовольства старых русских полков, сохранивших верность традициям Петра I, молодому великому князю, помимо оловянных солдатиков и деревянных пушек, которыми он развлекался по вечерам, отдали в полное распоряжение несчастных голынтейн-ских солдат, чьим государем он был. Его фигура, нелепая от природы, становилась еще более смехотворной, когда на нем был мундир Фридриха II, короля, которому он во всем преувеличенно подражал. Его гетры, с которыми, по утверждению Екатерины, он не расставался даже ночью, затрудняли ему движение в коленях и заставляли его ходить и сидеть не сгибаясь, отчего он становился похожим на оловянных солдатиков, которые, после солдат из плоти и крови, служили главным его развлечением. Огромная шляпа, причудливо заломленная, закрывала маленькое некрасивое лицо, наделенное довольно живым выражением, порой даже хитрым, как у тех обезьян, самые прихотливые гримасы которых он, казалось, изучал, чтобы потом их воспроизводить.
Добавьте ко всему этому еще и распространившийся слух о мужском бессилии великого князя, слух, который ни рождение Павла, ни открытый фавор мадемуазель Воронцовой не могли рассеять в сознании людей, не посвященных в те хирургические тайны, какие я приоткрыл моим читателям.
На первый взгляд можно было подумать, что подобный человек должен был предоставить жене полную свободу действий: ведь она позволяла ему делать все что угодно!
Но нет: великий князь был ревнив.
Однажды ночью Понятовский попал в ловушку, которую Петр ему подстроил со всей военной изобретательностью, на какую он был способен.
Понятовский, посланник Польши, сослался на международное право.
Вместо того чтобы приказать его убить, как это сделал бы любой монарх, или убить его самому, как это сделал бы любой оскорбленный супруг, Петр запер его в кордегардии, как поступил бы капрал, совершающий ночной обход.
Потом он спешно отправил курьера к официальному любовнику императрицы Елизаветы, который в то время правил Россией, и известил его о том, что произошло. Но пока курьер доставлял послание, великая княгиня сама явилась к мужу и открыто приступила к обсуждению вопроса о взаимных правах супругов в хорошо устроенной семье: она потребовала от него оставить ей ее любовника, пообещав, со своей стороны, не досаждать супругу по поводу его отношений с мадемуазель Воронцовой, а поскольку содержание военной свиты поглощало все доходы великого князя, она предложила для мадемуазель Воронцовой особый пенсион, намереваясь выплачивать его из своих личных средств.
