Осознав, какая ненависть сжигает Долгорукова, и услышав, как она проявляется в его речах, молодая княжна испугалась и поспешила уйти.
Дома, в присутствии офицера, она все рассказала брату.
Для молодого человека ничего не могло быть приятнее этого рассказа: он не забыл, как Петр II бежал из Петергофа с одним из сыновей Долгорукова, причем по совету самого старого князя. Теперь он в свою очередь распалился, бросая угрозы в адрес старика и обещая себе обойтись с ним при первой же встрече так, как тот, по его мнению, этого заслуживает.
Но тут в разговор вмешался офицер.
— Вспомните, — сказал он, — какими милосердными чувствами было наполнено сердце вашего умирающего отца. Он не переставал просить вас, до тех пор пока не угас его голос, забыть нанесенные вам обиды. У его смертного одра вы поклялись прощать ваших врагов; так не нарушайте же вашей клятвы; тем более, — добавил офицер, — что если вы будете с упорством придерживаться вашего замысла, то мне придется лишить вас той малой свободы, какую я вам предоставлял.
Молодой человек выслушал этот добрый совет и отказался от своего намерения.
Казалось, сам Бог пожелал вознаградить его.
Неделю спустя после того, как его сестра повстречала старого Долгорукова, пришел приказ императрицы, призывавшей ко двору двух оставшихся в живых членов несчастной семьи Меншиковых.
Первой заботой брата и сестры было сходить в церковь в Якутск, чтобы возблагодарить Бога.
По пути им предстояло пройти мимо лачуги Долгорукова, но они как можно дальше отошли в сторону от дороги, чтобы избежать встречи со стариком.
Однако он стоял у окна, заметил их и подозвал к себе.
Молодые люди приблизились.
— Поскольку вам предоставляют свободу, в которой отказано мне, зайдите ко мне, молодые люди, и мы утешим друг друга мыслями о сходстве наших судеб и разговором о наших невзгодах.
Меншиков некоторое время колебался, принять ли это приглашение от своего врага, но, видя, как тот несчастен, произнес:
— Признаться, я хранил в сердце ненависть к тебе, но, увидев, сколь ты убог, не испытываю к тебе больше ничего, кроме жалости. Итак, я прощаю тебя, как простил тебя мой отец; и быть может, именно потому, что он принес в жертву Господу свои дурные чувства, мы обязаны милостью, какую оказала нам сегодня императрица.
— И какую же милость она вам оказала? — с любопытством спросил Долгоруков.
— Она призывает нас ко двору.
— Значит, вы возвращаетесь туда, — вздохнул Долгоруков.
— Да, и не порицай нас за то, что мы сейчас удалимся, чтобы нам не вменили в вину разговор с тобой.
