Быть может, Петр, отлично знавший о лихоимстве Меншикова, и сам отправил бы его в ссылку; быть может, он даже придумал бы для него более суровое наказание, но этому помешала быстрая, внезапная, почти загадочная смерть царя, о которой мы уже рассказывали.
Так что тогда Меншиков устоял, продолжая пользоваться всеми почестями и всеми богатствами, если и не всей властью. Тем не менее, являясь фельдмаршалом, он всегда имел в своем распоряжении войска. Взяв пятьсот солдат, Меншиков окружил здание Сената, а затем, войдя в зал совещаний и сев на почетное место, право занимать которое князю давало его положение, потребовал признать наследницей престола Екатерину, свою бывшую любовницу, надеясь царствовать от ее имени и управлять вместо нее.
Однако этому стали противиться.
Великий канцлер и другие сенаторы никоим образом не были согласны с мнением Меншикова и настаивали на очередности наследования в пользу Петра II, внука царя. Чувствуя себя несвободными в присутствии Меншикова и его солдат, сенаторы предложили посоветоваться с народом, открыв, чтобы иметь возможность разговаривать с людьми, одно из окон зала, где заседало собрание. Однако Ментиков заявил, что сейчас не настолько тепло, чтобы открывать окна. Затем по его знаку в зал вошел офицер, сопровождаемый лишь двадцатью солдатами, но позади них, в глубине коридоров, виднелся весь вооруженный и грозный отряд.
Екатерина была провозглашена императрицей. Но вскоре опека Меншикова стала тяготить ее, и она не скрывала своего раздражения по этому поводу. С этого времени Меншиков, предвидя близкую смерть императрицы Екатерины, озаботился выбором ее преемника. Он пообещал трон великому князю Московскому, выставив условием, что тот женится на его дочери.
Великий князь взял на себя это обязательство, рискуя не сдержать своего слова.
Но вот что рассказывают, а вернее, рассказывали в то время.
Екатерина, как и предвидел Меншиков, в самом деле захворала; Меншиков пожелал ухаживать за ней, и все лекарства именитая больная принимала из его рук.
Однажды, когда врач прописал какую-то микстуру, Меншиков взял чашку с питьем из рук придворной дамы, итальянки по имени г-жа Ганна. Екатерине питье показалось таким горьким, что она опорожнила чашку лишь на три четверти и вернула ее придворной даме. Та, не понимая, откуда появилась горечь в этой микстуре, которую она сама приготовила и в которую входили лишь приятные на вкус составные части, допила то, что оставалось в чашке, и действительно ощутила горечь, на которую жаловалась императрица.
