помещенной над входной дверью, и поспешили к маленькому атриуму, где разыгралась первая часть только что описанной мною сцены. Что может быть лучше бани, когда проделаешь шестьдесят льё по железной дороге, сто сорок в дилижансе и двести в мальпосте и когда можешь из четырех дверей и четырех комнат хором благодарить Господа за ниспосланный нам уют и покой!
Нам хотелось удержать г-на Монье, чтобы получить ответы на тысячи вопросов, вертевшиеся у нас на языке. Но г-н Монье исчез: он носился по мебельным лавкам Мадрида. И потому мы вынуждены были довольствоваться беседой между собой, но, должен сказать, сударыня, она не стала от этого менее оживленной. В самом деле, все было для нас внове: люди, молчаливые и строгие, смотревшие на нас с застывшими лицами, напоминая в своей неподвижности вереницу теней; женщины, чью красоту не могли скрыть лохмотья; мужчины, гордые, несмотря на свои рубища; дети, рядящиеся в лохмотья отцовских одежд, — все это было для нас не просто другим народом, но еще и другим веком. Буланже пребывал в восторге. Начиная с Байонны, он на каждом шагу встречал модели, позировавшие бесплатно, что позволяло сэкономить как время, поскольку не нужно было тратить его на их поиски, так и деньги, поскольку платить им не требовалось.
Когда мы выходили из бани, появился г-н Монье. «Все готово», — объявил он, потирая руки. «Как, все готово?» — «Да, можете подниматься! Столы прочно стоят по крайней мере на трех ножках, постели так или иначе постелены, стулья способны вас выдержать, если у вас достанет осторожности садиться по одному на каждый!» — «Господин Монье, вы великий человек!» (Наш хозяин скромно поклонился.)
Мы вошли в дом и прежде всего заглянули в мастерскую. Там происходило нечто невиданное! Росный Ладан сам по себе включился в работу. Он открывал ящики и распаковывал ружья; в удивлении я опустил руки. «Оставьте это, займитесь сундуками», — сказал я ему. «Сундуки уже в комнатах господ». — «Прекрасно, дайте мне ключи!» — «Сундуки все раскрыты». Я не мог прийти в себя от такой расторопности. Надо сказать, что в Поле она меня всегда беспокоила: когда он становился таким чрезмерно услужливым, это означало, что он совершил какой-то промах и пытается заслужить прощение.
Я не сомневался, что в багаже не окажется каких-нибудь очень нужных вещей и, наверно, их исчезновение и пытается скрыть Поль, расставляя сундуки, мешки со спальными принадлежностями, складные дорожные сумки и ящики. У меня был их список. Поль заметил, как я рылся в кармане, вытаскивая этот список; он удвоил свое усердие и, убираясь в комнате, стал приближаться к двери, ведущей в коридор. «Поль! — позвал я (мы ведь договорились, сударыня, что я зову его то Поль, то Пьер, то Росный Ладан, так ведь?). — Поль! Давайте проверим багаж по списку!»
