Он завернул за угол и с уверенностью бывалого человека вошел в дом, по виду ничем не отличавшийся от прочих. Это было нечто вроде кафе. Хозяин курил, а его жена грелась у жаровни. Ни он, ни она не пошевелились. Наш проводник подошел к жаровне, сделав нам знак оставаться у двери в уголке, где мы были почти не видны хозяевам. Затем, словно сосед, пришедший с визитом, он затеял разговор, поинтересовался здоровьем хозяина, спросил его жену, есть ли у нее дети, прикурил свою сигару от сигары трактирщика. Наконец, достигнув той степени дружеского расположения, которая ему казалась необходимой, он решился осведомиться: «Нельзя ли выпить чашечку шоколада?» — «Это возможно!» — лаконично ответил хозяин.
Мы приблизились, прельщенные этим ответом. Однако вырвавшийся у нашего сопровождающего жест дал нам понять, что этот шаг был преждевремен. «Ну-ну! — проворчал хозяин кафе, нахмурив брови. — И сколько же чашек вам нужно?» — «Пять». — «И самых больших, какие только найдутся!» — отважился высказаться Александр. Трактирщик пробурчал что-то по-испански. «Что он говорит?» — поинтересовался я. «Он сказал, что чашки они и есть чашки». — «И что их не делают нарочно для нас», — добавил Буланже, который все понял. «Это уж точно!» — произнес хозяин.
Наш сопровождающий вытащил из кармана сигару и предложил ее трактирщику. Это была настоящая «пуро», привезенная прямо из Гаваны. В глазах хозяина кафе сверкнуло удовольствие, но он тотчас же подавил эту вспышку. «Пять чашек?» — переспросил он. «Да, пять; впрочем, поскольку я не слишком голоден, лично я могу…» Трактирщик прервал его величественным жестом короля, дарующего прощение. «Нет, — произнес он, — Muchacho, пять чашек для этих господ!» Из соседней комнаты послышалось что-то вроде вздоха. «Сейчас вам принесут шоколад», — пояснил наш переводчик. «Ах!» — воскликнули мы все с таким же вздохом. Хозяин кинул на нас презрительный взгляд, зажег гаванскую сигару и принялся смаковать ее с таким надменным видом, словно никакого другого табака он за всю свою жизнь никогда не курил.
Несколько минут спустя вошел мальчик с пятью наперстками, наполненными густой черной жидкостью, которая напоминала зелье, приготовленное какой-нибудь фессалийской колдуньей. На том же подносе стояли пять стаканов с чистой водой и корзинка, наполненная чем-то непонятным — это было нечто вроде маленьких белых и розовых хлебцев продолговатой формы, напоминавших те камушки, какие кладут в клетку щеглам, чтобы они стачивали свой клюв.
