Вам знакомы, сударыня, наши французские трактиры; Вы знаете, как в назначенный час, одинаково желанный и для трактирщиков и для путешественников, эти две породы людей, созданные для взаимопонимания, с трогательной сердечностью бросаются навстречу друг другу. Вы знаете, с каким роскошным изобилием выставляют там на стол кушанья, взимая за них по два с половиной или три франка с человека, и как неприятно звучит для еще только наполовину насытившихся желудков привычный призыв: «В карету, господа! В карету!» И поскольку нам это тоже известно, мы ожидали увидеть нечто подобное и в Толосе — этом городе серенад, если верить Вашему другу Альфреду де Мюссе. Итак, мы высаживаемся, вернее, выскакиваем из кареты, крича: «Где тут завтракают?!»
Но в Испании все делается, как говорят испанцы, росо а росо>1. Кондуктор молчал минут пять, прежде чем дать нам ответ. Мы решили, что он плохо нас понял, и Буланже, самый сведущий из нас в языке Мигеля Сервантеса, повторил вопрос. «Так вы имеете привычку завтракать?» — тоном, от которого у нас мороз по коже пошел, спросил кондуктор. «Разумеется!» — ответил я. «И даже дважды, по крайней мере я! — добавил Александр. Вам ведь известно, сударыня, что природа одарила Александра тридцатью тремя зубами, и это при том, что я еще не замечал у него зубов мудрости.
«Ну, в таком случае, ищите!» — промолвил кондуктор. «Как, это ищите?» — «А как же! Если хотите завтракать, ищите завтрак!» — «Друг мой, вы говорите как Евангелие, — заметил Маке. — Поищем и найдем». Мне показалось, что кондуктор пробормотал с плохо скрытой усмешкой: «Porventura!», что значит «Возможно!». Представляете, сударыня, отчаяние четырех умирающих с голоду путешественников, когда им говорят: «Вы позавтракаете… Возможно!..»
Мы устремились на поиски трактира. Увы! Никаких примет снаружи, ни одной из превосходных вывесок с надписями вроде: «Ущита Франции», или «Увеликого святого Мартина», или «Улебедя с крестом»-, дома, дома, дома, если перефразировать высказывание Гамлета по поводу слов, написанных в книге, которую он для вида читал, и ни одного дома, откуда исходил бы аромат хоть какого-нибудь завтрака.
К счастью, пассажиры из переднего купе, испытывавшие, вероятно, те же болезненные ощущения, что и мы, тоже покинули свои места. В одном из пассажиров я по его внешнему облику признал француза и, подбежав к нему, спросил: «Сударь, извините за бесцеремонность, но досадное положение, в котором мы оказались, послужит ей оправданием: вы в первый раз в Толосе?» — «Я живу в Испании уже двадцать лет, сударь, и дважды в год езжу во Францию, так что я четыре раза в году проезжаю Толо-су». — «В таком случае, сударь, спасите нам жизнь!» — «Охотно, скажите только как?» — «Объясните нам, где можно поесть?!» Мы следили за мимикой его лица, испытывая беспокойство, не передаваемое никакими словами. «Где можно поесть?» — переспросил он. «Да!» — «Вы удовлетворитесь чашкой шоколада?» — поинтересовался он. «Конечно, если не найдем ничего другого». — «Тогда пойдемте со мной!» Мы пошли следом за нашим проводником, не отставая от него ни на шаг.
