Путешествующий джентльмен повидал все — Европу, Азию, Африку, Америку и даже Новую Зеландию; больше ему в этом мире делать было нечего, и он решил посетить мир иной. Однажды утром он не позвонил в привычное время; Росный Ладан вошел к нему в спальню и увидел, что англичанин повесился на шнурке от звонка. Этим объяснялось, почему он не позвонил.
Находясь на службе у англичанина, Росный Ладан мог бы скопить денег, поскольку тот был человек щедрый. Но Росный Ладан не был бережлив. Настоящее дитя экватора, он любил все, что блестит на солнце, и для него не имело значения, что это — стразы или алмаз, стекло или изумруд, медь или золото. Он тратил на них все свои деньги, пропуская между этими покупками по нескольку глотков рома, ибо он очень любил ром, и, если бы ему суждено было вернуться когда-нибудь к подножию Сыменских гор, на берега озера Дембеа, к истокам Голубой реки, он был бы способен продать своего сына за ту же цену, за какую его, самого продал отец. Расставшись с последним экю, Росный Ладан понял, что настало время подыскать новое место; он взялся за это, и ему, с его открытым взглядом, наивной улыбкой и белоснежными зубами, не пришлось долго оставаться на улице.
Его новый хозяин, французский полковник, увез его с собой в Алжир. Там Росный Ладан оказался как в родной семье. Африканские арабы, на языке которых он говорил с чистотой, свидетельствующей о прикосновении к пер-воистокам, приняли его как брата, с чуть более черной кожей, чем они сами, — вот и все; в Алжире Росный Ладан провел пять счастливых лет, и в это время его коснулась милость Господня: он крестился и взял себе имя Пьер, несомненно с тем, чтобы сохранить возможность трижды отречься от Господа, как его святой покровитель. К несчастью для Росного Ладана, его полковник был отправлен в отставку. Он вернулся во Францию, чтобы обжаловать этот приказ, но, несмотря на его ходатайство, приказ был подтвержден. Полковник оказался на половинном содержании, и это сокращение его доходов привело к сокращению числа его слуг; в итоге Поль вновь оказался на улице.
Понятно, что на службе у полковника он был не более бережлив, чем на службе у англичанина. Зато он приобрел полезное знакомство — знакомство с Шеве. Тот рекомендовал его мне как превосходного слугу, говорящего на четырех языках, не считая родного, хорошего ходока и умелого наездника, слугу, обладающего единственным недостатком — терять все, что ему доверяют. Значит, следовало лишь ничего ему не доверять, и тогда это был лучший из слуг. Что касается его пристрастия к рому, то об этом Шеве не сказал мне ни слова, предполагая, несомненно, что такое я и сам замечу
