— Не очень.
— Филипп Орлик ничего не скрывал от сына. Сам он не мог воспользоваться казной. Турки, чтобы гарантировать лояльность казаков, использовали его как заложника. За пределы нынешней Румынии и Молдавии, ставшей для гетмана чертой оседлости, выехать он не мог.
— Заканчивай, ты меня уже утомил.
— Два слова ещё. Теперь я спрашиваю тебя и себя: а не в Париже ли надо искать ниточку к военной казне? Положил ли Григорий Орлик во французский банк деньги, полученные от отца, чтобы показать королю, что он способен оплатить переселение казаков во Францию? И вот ещё что… В наш просвещённый век это выглядит как фантастика. Но мы тысячи раз убеждались, как техническая или политическая фантастика, становилась реальностью. Так вот, слушай: разными путями, но с одной целью, чтобы объединить нас и отправить в Париж, дух гетмана Мазепы привёл к тебе меня, а затем и Салмана. Понимаешь? — Я промолчал. Гриша решительно рукой показал на запад. — В Париж ехать нам надо, в Париж. В каком-то французском банке лежит вклад на имя Григория Орлика, крестника Ивана Мазепы.
— В Париж? А может, в Стокгольм? — ехидно спросил я, раздосадованный настойчивым желанием мазеповца потащить меня за собой.
— Ты это о чём? — Гриша вытаращил глаза.
— Что тебе известно о Войнаровском?
— Думаешь, я ничего не знаю о племяннике гетмана? — Гриша расплылся от удовольствия. — Поймать меня захотел? Тогда слушай. Дядя души в нём не чаял. Выучил в лучших университетах Германии. Сделал доверенным лицом и помощником, есаулом Войска Запорожского. До самой своей кончины держал его возле себя. В Бендерах Андрей жил с ним в соседней комнате. Когда гетман ясновельможный умер, Карл Двенадцатый постановил, что золото и ценности, которые были при нём, это его личные сбережения, и их единоличным наследником является родной племянник Мазепы, Андрей Войнаровский. А тот, когда стал владельцем сокровищ, под шесть процентов годовых одолжил большую сумму шведскому королю, который искал новых займов на содержание армии.
— Я что-то слышал об этом! Какое наследство получил Войнаровский?
— Два бочонка дукатов, а каждый дукат — это золотая монета весом три с половиной грамма, и несколько дорожных мешков с драгоценностями. Вернул ли король долг, я не знаю. Но если эти сокровища признаны личными сбережениями Мазепы, то за давностью лет глупо это оспаривать.
— Но частично я всё же прав! В Париже делать нам нечего!
— В Стокгольме тем более делать нечего. Разбогатев, Войнаровский начал гулять, в карты проигрывал огромные деньги. Агенты Петра Первого воспользовались его слабостью, уговорили приехать в Гамбург, порт и вольный город тогда, который славился большими карточными играми. Арестовали его на улице и вывезли в Санкт-Петербург. Семь лет провёл он в Петропавловской крепости, затем Пётр освободил его, наверно, в обмен на деньги, которые оставались у него в Швеции, и отправил в ссылку в Якутск, где он и умер в конце правления Анны Иоанновны.
