Я тяжело вздохнул, осознав, что так быстро от него не отделаюсь.
— Неделя. Максимум, — исправляя промашку, скрепя сердцем, оговорил я срок Гришиного пребывания, и безоговорочно добавил. — Опосля, извините.
— Спасибо! — Гриша оживился. — Я знал, вы человек благородный! — Он прищурил глаза и стал что-то подсчитывать, сгибая пальцы рук, и беззвучно шевеля губами.
Я внимательно следил за его лицом. Морщины — следствие глубинных мыслительных процессов, происходящих в его мозгу, — плавно скользили по лбу. Волны перемещались к губам, вызывая непроизвольное дёрганье щёк. Я терпеливо ждал. Наконец, подсчёты закончились. На лбу установился штиль, и Гриша объявил результат:
— Считай, договорились. Думаю, за неделю справлюсь.
Гриша помялся, вытащил из внутреннего кармана пиджака целлофановый кулёк, оттуда — газетный свёрток, развернул его, продемонстрировав стопку новеньких стокупонных банкнот в банковской упаковке, разорвал ленту, отсчитал пять купюр и решительно протянул руку.
— Купите на благое дело перцовку. Потребуется для работы, — и, смутившись наглой просьбе, — прежде, казалось, ему неведомо чувство стыда, — извинительным тоном сказал: — Вы лучше меня знаете, где в ваших краях она продаётся.
— Гриша, но почему всё-таки «я»? Согласись, в этом какая-то есть нелепица, нонсенс.
— Понятия не имею, — хмыкнул Гриша. — Дело хитрое, справа тонкая. Рядом с твоим домом находилось афонское подворье, принимавшее паломников, отправляющихся на пароходах в Святую Землю. Подворье стояло на катакомбах. Там воинские старшины могли припрятать казну для отправки за море для устройства новой Сечи. Тело тленно, дух вечен. Направился дух гетмана к подворью, а его советская власть ликвидировала. Вот он и сбился с пути. Это я так миркую сейчас, — рассудительно предположил Гриша. В его речь вплетались слова на украинском языке, и это легко воспринималось в Одессе, где прежде идиш изящно вплетался в украинский, русский, французский, создавая пёструю косичку, яркий живой язык, называемый суржиком, пока не придумали ему имя, одесский. — Посмотрим, что дальше будет, — философствовал Гриша, — какое направление выберет дух Мазепы, покрутившись вокруг да около несуществующего Пантелеймоновского подворья.
…Легко сидеть в тёплой квартире — «у английских каминов» — с бокалом шотландского виски, и как доктор Ватсон, в непринуждённой обстановке советовать Шерлоку Холмсу, как ему действовать при тех или иных обстоятельствах. Времена изменились — решение следует принимать быстро и, главное, безошибочно. Слишком правдиво и убедительно жулик объяснил невообразимые чудеса, связал их с утерянным кладом и поведал о воскресшем духе давно умершего гетмана. Но ведь не в цирке, и не в иллюзионе, а в моей собственной квартире, на моих глазах, бутылка самостоятельно наливала и выпивала водку, и скатерть превращалась в карту.
