Он рассмеялся:
— Хорошо, если вы не боитесь, то я и подавно… Впрочем, смотрите, я прихватил с собой камеру, хочу снять революцию, именно там, где стреляют, это понравится моим друзьям, оставшимся во Франции. Помните фильм, который я вам показывал?
— Да, но сначала проводите меня к Кремьё. Он ждет нас к обеду.
— Он ждет вас, а не меня…
— Но мы же теперь помолвлены!
— По вам не скажешь, — заметил он, глядя мне прямо в глаза. — У меня очень мало свободного времени, а когда я появляюсь, вокруг вас обязательно светское общество.
— Да, если революция для вас — это светское общество.
Мы шли медленно и продолжали спорить. Он не оставлял мне времени на размышления. Я возражала. Говорила, что не хочу провести всю жизнь на летном поле или сидя на стуле в ожидании его возвращения. Но пули свистели быстрее моих мыслей. Он крепко сжал мне руки.
— Скорее, не то нас убьют. Посмотрите, там уже двое или трое упали замертво.
— Может, они просто ранены?
— Шагайте, шагайте быстрее, девочка моя, или я понесу вас на закорках.
Он приказал это очень серьезно, глядя, как я семеню на высоких каблуках.
— Не стоит бежать, переходя улицу, на которой стреляют, — сказала я ему. — Люди на другой стороне тротуара — те, что делают революцию, — нас заметят. К тому же вы совершенно не похожи на аргентинца. Солдаты на грузовиках просто не обратят на нас внимания, они стреляют только по вооруженным мужчинам.
— Если все это так, то почему мы не танцуем посреди улицы, девочка моя?
Революционеры взламывали двери частных домов, кто-то стрелял с крыш. Неожиданно на нас стал наступать человек с карабином, но Тонио громко и спокойно, перекрывая шум выстрелов, заявил ему:
— Я француз. Вот, смотрите, — добавил он, демонстрируя орден Почетного легиона.
Этого оказалось достаточно, чтобы все уладить, но меня все еще трясло от страха.
— Быстрее, бежим, спрячемся за теми воротами.
Целый час мы наблюдали за революционерами. Люди беззвучно падали, их быстро подбирали и уносили, другие выходили из туннеля им на смену. Мы не могли больше оставаться на одном месте и начали нервничать. Дошли до угла. Там уже не было никакой революции, но окна были закрыты, а за ними угадывались застывшие в напряженном ожидании люди. Разворошенный муравейник.
Наконец мы добрались до Кремьё. Он обрадовался, заговорил о происходящем:
— Эль Пелудо — ваш друг. А те, кто живет в этой гостинице, — по другую сторону баррикад. Так что выбирайте выражения.
Он смеялся, это была его первая революция. Несколько самолетов продолжало угрожать Буэнос-Айресу — на случай если правительство будет сопротивляться. Но Эль Пелудо в «Каса Росада» сдался безоговорочно.
