Однажды серым дождливым утром голодный и оборванный Корешок повстречался на вокзале с Ванькой и стал его постоянным спутником в вечных поисках куска хлеба и какого-нибудь пристанища на ночь…
Где-то около магазина Зингера послышалась походная песня:
Ехали казаки
Со службы домой.
На плечах погоны,
На груди кресты…
Из-за поворота Корсаковской улицы показались всадники в ухарски заломленных фуражках с желтыми околышами. Впереди выделялся бравый хорунжий с закрученными кверху усами. Он осадил лошадь, оглянулся и отрывисто бросил:
— Отставить!
Песня оборвалась. Хорунжий пришпорил серого коня, и сотня чубатых уссурийцев понеслась на рысях к крепости.
— Гадюки! — бросил Кешка в сторону конников. Он задумался и посмотрел через дорогу. Ему вспомнился рассказ матери, как калмыковцы шомполами пороли его отца. — Гадюки! Дайте малость подрасти. Посмотрим, чья возьмет!
— Наши зададут им перцу, — подхватил Ворон, показывая казакам кукиш. — Скоро, говорят, нашим подмога придет из Москвы. Тогда наверняка партизаны белым шею свернут, и японцы с американцами не помогут. Говорят, наших в лесу тьма-тьмущая. Ждут только приказа.
У Ваньки с белогвардейцами были свои счеты. В Иркутске в уличной схватке с колчаковцами погиб его отец, и тогда Ванька поехал на Камчатку к родственнице. В теплушках, на платформах, на ступеньках товарных поездов, в «собачьих» ящиках, на крышах пассажирских вагонов он пробирался от одной станции к другой. Когда поезд, в котором ехал Ванька, стоял на вокзале в Никольск-Уссурийске, белогвардейские офицеры, ехавшие в классном вагоне, открыли стрельбу по потолку. Ванька лежал на крыше, и пуля попала в козырек кожаной фуражки. От страха он чуть не свалился на рельсы, кое-как слез на перрон и остался в Никольске.
— А чо наши их не вышибут? В лесу-то холодно зимой. Вышибли бы беляков, япошек и американцев из домов. Сами бы поселились, а? — пытался разрешить неясный вопрос Корешок, вопросительно глядя лучистыми глазами то на Ваньку, то на «маменькиного сынка».
— Вы не видели партизан? А я видел. Самого настоящего партизана, во как! — с нескрываемой гордостью мотнул головой Кешка. Чувствуя свое превосходство над новыми знакомыми, он выпрямился и уверенно посмотрел на Ваньку.
— Не ври! Где ты видел партизана? Чего хвастаешься! Не на таковских напал! — Недоверчиво возразил Ворон, зло посматривая на Кешку, и обратился за сочувствием к своему товарищу: — Видал вруна? Мамкин сынок, а хочет нас обмануть! — Он глубже засунул руки в оттопыренные карманы и с раздражением плюнул сквозь зубы новичку под ноги.
