— А где моя мамка? — тише спросил Кешка.
— Так это ты тут жил с матерью?
Кешка кивнул.
— Твоей мамки уже нет. Померла. Ее похоронили там, — и девочка показала рукой в сторону кладбища.
Кешке показалось, что и дом, где он жил с матерью, и небо — все покачнулось. Он ухватился за тонкий тополь, который сам посадил перед окном, нагнул голову и безутешно зарыдал.
— Ты не плачь. Давай пойдем к нам. Там узнаем, моя мамка все расскажет. Может, врет эта девчонка! Пойдем, Кеша, — успокаивал Лу.
— Сам ты врешь! — бойко возразила девочка. — Спроси кого хочешь. Все знают. И чего мне языком-то молоть? Грешно!
Убитый горем Кешка не двигался с места. Ему бы нужно подробно расспросить о смерти матери, но рыданья не давали говорить. Постояв несколько минут, он, заботливо поддерживаемый товарищем, пошел на дорогу.
Пройдя несколько шагов, Кешка остановился.
— Не пойду я к тебе, Леньча.
— Почему? А ночевать где будешь?
— Не пойду. Когда я разбил стекло, твоя мать меня за уши отодрала. А я обозвал ее обезьяной. Она сказала, чтоб я не показывался на глаза.
— Да что ты, Кешка! Она уж давно позабыла про стекло. Пойдем! — Лу пытался заглянуть в заплаканные глаза товарища. — У меня на огороде балаган есть, в нем и переночуешь. Я там японский тесак запрятал, завтра покажу тебе.
Больше идти было некуда, и Кешка согласился.
— А ты мамке не скажешь, что я буду спать в балагане?
— Ладно. Раз не хочешь — не скажу, — пробормотал Ленька, и мальчики задворками стали пробираться в огород Лу.
Осиротевший Кешка, устроившись в незатейливом балагане, долго плакал и все не мог заснуть. Только под утро он забылся. И ему приснилось, будто мать стояла перед ним живая, а он собирался отколотить девочку за обман.
Когда лучи солнца заглянули в балаган, сделанный из стеблей кукурузы и подсолнуха, Кешка уже не спал. Тревожные мысли одолевали мальчика. «Как теперь жить буду? Где работу найду? Если б Вулкана не увели, так вернулся бы к Хватову».
Нерадостные размышления друга прервал Лу. Он принес Кешке горячую лепешку и сообщил новость:
— Мамка уже говорила с попечительницей. Тебя определят в приют. Знаешь, для беженцев? Она там что-то наврала. Ты сегодня после обеда пойдешь с ней в приют.
— Я с твоей мамкой не пойду! — решительно заявил Кешка и отвернулся.
— Да говорю ж тебе, она забыла про стекло и про то, как ты ее назвал.
— Я сам схожу к попечительнице. Я знаю, где она живет… — не соглашался Кешка.
— Но мамка знает, как сказать. Она ей там наговорила, наговорила… А ты что скажешь?
