Вот свидетельствует ее бывшая подруга: «На станции Бологое нас было шестеро девушек из деревни Любань. Мы уходили вместе с войсками Красной Армии в тыл. Все эти дни Валентина Николаева и Мария Варламова уговаривали нас вернуться в свою деревню, хотя мы точно знали, что она занята фашистами. Со станции Бологое мы ушли вчетвером. Николаева и Варламова остались»...
Показания односельчан, переживших оккупацию:
«Как только в деревню вошли фашисты, Василий Николаев со всей семьей (жена, три дочери и сын) добровольно явились в комендатуру и предложили свои услуги. Их направили на работу в пекарню, где они день и ночь выпекали хлеб для германской армии. Скоро оккупанты назначили Николаева-отца старостой. В их доме офицеры германской армии постоянно устраивали пьянки и танцы. Дочери старосты — Валентина и Серафима похвалялись, что они находятся с оккупантами в самых близких отношениях. Даже собирались выйти замуж и уехать в Германию. Они не стесняясь разгуливали по улицам в обнимку со своими «женихами». Семья Николаевых получала из комендатуры часть награбленных у односельчан продуктов. Сам староста и его сын с помощью подобранных ими полицаев и фашистских солдат уводил у населения скот, отбирали сено для германских лошадей и гоняли под дулами автоматов голодных крестьян на изнурительные работы. При отступлении фашистов все жители Любани укрылись в лесу, чтобы их не угнали в Германию, а семья Николаевых осталась на месте и помогала немецким солдатам грузить награбленные вещи и оборудование пекарни»...
Старший лейтенант отложил последний лист показаний жителей деревни Любань. Теперь ему стали понятны высказывания Николаевой о хорошей жизни на оккупированной земле. Она и в самом деле, в отличие от своих односельчан, жила сытно и весело. Насторожили чекиста и поездки Валентины в Искитим и Бердск, где ее видели около предприятий, выпускающих оборонную продукцию.
Начиная следствие по делу Валентины Николаевой, старший лейтенант госбезопасности все же надеялся на ее искреннее раскаяние. По материалам дела на нее ложились тяжкие обвинения, но не должностное, а простое человеческое сочувствие к этой молодой, только-только начинающей свою жизнь девушке у Хотченко оставалось. И он предложил ей на первом допросе добровольно рассказать о своей связи с фашистами и разъяснил, что искреннее признание может облегчить ее судьбу. Но Николаева оказалась «крепким орешком». Первый допрос:
— Расскажите, Валентина, зачем вы посещали фашистскую комендатуру?
