Витька, верный себе, ожег палец о горячий бок чайника и разорался так, что Клава, шлепая его на ходу, вынуждена была к великому огорчению своему удалиться к себе. На пороге, продолжая корить Витьку, она обернулась, еще раз бросила на старшину заинтересованный взгляд и, вздохнув, ушла.
Скирдюк переменил тон. Он погрустнел и, хотя Наиля не проявляла любопытства к его прошлому, начал рассказывать о своей незадавшейся жизни, о своих «батьках», которые до сих пор остаются там, под немцами, там же — и любимая девушка, которая, разумеется, изменила ему и вышла замуж едва ли не за какого-то полицая. Он же, безутешный, все не найдет себе никого по душе. «Чтоб хотелось все сердце открыть. От как все равно с вами теперь...»
Наиля откликалась вяло. Она уже не в силах была преодолевать усталость. Глаза у нее слипались, и Скирдюк начал прощаться. Уходя, он «забыл» за плитой кулек с пряниками и конфетами, а на вешалке оставил планшетку с пустыми бланками накладных.
Он явился якобы за этой планшеткой на следующий день, едва Наиля вернулась домой. «Вы извините, конечно...» Но она сама тут же отдала ему планшетку и кулек, хотя он совал ей его обратно до той поры, пока конфеты не рассыпались. Смеясь, они начали их подбирать, Скирдюк коснулся будто ненароком легких рассыпавшихся волос Наили и поправил их.
Она резко отстранилась.
— Не надо, — Наиля мельком бросила взгляд на свое отражение в зеркале, висевшем над постелью, — вы думаете, я не знаю, что у вас девушки покрасивей, чем я.
«Порасспрашивала, конечно. Понарассказывали ей проклятые бабы про меня, чего было, чего не было...»
Умышленно, разумеется, засиделся он до комендантского часа.
— Как же вы теперь будете? — испуганно спросила Наиля. Она выпила вместе с ним немного водки, ей надо было идти в дневную смену, могла отдохнуть подольше, однако, хотя и смеялась шуткам и побасенкам старшины, оставалась по-прежнему неприступна, едва он сделал шаг к сближению.
Скирдюк понимал ее опасения.
— Да постелите мне хоть на полу, — с наигранной беспечностью произнес он.
Пол был земляной. Уложить на нем сейчас, в сырую пору, человека было бы жестоко.
Наиля быстро расстелила простыни, взбила подушки и указала на кровать:
— Ложитесь.
— А вы, Нелечка, что же: сидеть будете всю ночь, на меня глядеть будете? — он глуповато хохотнул.
Наиля пожала худенькими плечами.
— Зачем так? К подруге пойду. Подруга как я сама будет — маленькая. Вдвоем как раз поместимся.
