Обитателей не было видно. Праздный люд здесь не проживал. Кто отдыхал сейчас, после ночной, кто был на работе в цехах.
Он без труда отыскал барак, в котором жила Наиля. Комната ее была заперта на внутренний замок. Он убедился в этом, когда, походя, с силой толкнул дверь.
Уже темнело, но свет в окне все не появлялся. Наиля, очевидно, была на работе.
План Скирдюк составил нехитрый для того, чтобы познакомиться с Наилей. Тут могла безотказно сработать незамысловатая болтовня, приветливая улыбка, шуточка: «У вас четвертая квартира?» — «Да, а что?» — «Да ничего страшного, не пугайтесь. Приятно, что здесь такая симпатичная хозяечка». — «Чего вы хотите?» — «Скрывать не буду: поговорить с вами хочется. А вообще-то я пришел по этому адресу потому, что мне его в эвакопункте дали, в Ташкенте. Сказали, что здесь моя родня эвакуированная поселилась. Выходит, ошиблись они. (Вздох и опять — улыбка). А я все едино — довольный, ей богу! Так может, пу́стите, побалакаем? Я, между прочим, и захватил кой-чего (выразительный взгляд на портфель...).
Трудно сказать, попалась бы на эту удочку Наиля или нет, но, бродя среди мазанок, Скирдюк начал узнавать эти места и вспомнил все-таки, что, оказывается, был уже здесь. Со знакомым летчиком заходили к какой-то Клаве. У нее еще ребеночек маленький был, возможно, от того веселого пилота. Орал пацан как оглашенный, пока они тут водку пили. Как же звали ту соседку? Дай бог памяти... Да, точно — Клава!
Скирдюк ткнулся в одну квартиру, в другую, и в самом деле ему указали Клавину дверь. Он постучался и обнаружил именно ту самую Клаву с уже изрядно подросшим Витькой на руках. Соврал с ходу: давно, мол, нравится татарочка, которая рядом проживает. Будь другом, Клавочка, познакомь...
И вскоре все они, не исключая хнычущего Витьку, уже сидели в узкой комнате Наили у подоконника, заменявшего стол. Наиля только вернулась со смены, однако визит кареглазого приятного старшины заставил ее забыть об усталости. Она проворно растопила печурку, согрела чайник и затируху — похлебку, заправленную мукой и хлопковым маслом, которую принесла с собой из рабочей столовки. Несколько торжественно добавил к этому Скирдюк и своих, как он выразился, гостинцев: изрядный кусок докторской колбасы, банку говяжьей тушенки, пару французских булок и бутылку красного вина.
Наиля оробела, в светлых глазах ее, прикрытых длинными редкими ресницами, появился откровенный испуг. Она, несомненно, почувствовала во всем этом какую-то неправедность, хотя Клава, выбирая минутку, то и дело горячо шептала ей на ухо, что старшина давно издалека влюбился в нее да все не решался прийти. Однако не только вино и нежданно богатое угощение, но и сам Степан, внимательный («А вы вот, Нелечка, попробуйте, я для вас тушенку чуть на ножичке подогрел. Вкусней же, правда?»), веселый (он так и сыпал анекдотами один другого смешней и довел Клаву, раскрасневшуюся от вина и закуски, до икоты), конечно же, тоже понравился ей, отвыкшей от общества мужчин.
