— А что может найтись? — откликнулась Зина. На пухленьком лице ее появилось недоумение.
Значит, не находила она никаких документов, и он поспешил ее успокоить:
— Да просто — интересно. Я ж его тоже знал... — и тут же произнес хрипло: — В горле все сохнет и сохнет.
— Да! — спохватилась Зина. — Мама же просила помочь ей с пирогами к чаю. Ты поскучаешь здесь без меня, ладно? — шепнула она на ухо ему, он попытался удержать ее, но Зина выскользнула и убежала, смеясь.
— Я патефон послушаю пока! — крикнул он вслед Зине. — Можно?
— Конечно! — удивленно откликнулась она, уже закрывая за собой дверь.
Он поставил громкую музыку — какой-то фокстрот, а сам, стараясь действовать неторопливо, хотя руки у него тряслись, начал снимать одну за другой пластинки и перебирать их, вытряхивая из конвертов. На столе выросла расползающаяся стопа, но ни в одном из потертых, а то и порванных пакетов никаких бумаг не было.
— Ты что ищешь, Степа?
Он вскинулся, как от удара хлыстом.
Зина стояла на пороге, уже с минуту, наверное, наблюдая за ним.
Скирдюк забормотал что-то о модной песенке «Пожарник». Он же помнит, что они однажды слушали ее с Зиной, а вот сейчас никак эту пластинку не найти.
— Нужна она тебе, — пренебрежительно произнесла Зина, — старье! Я их отдельно держу, — она раскрыла дверцу шкафчика, на котором стоял патефон.
— Зинуля, доченька! — сладким голосом позвала Полина Григорьевна. — Иди сюда, детка. Сейчас пироги вынимать будем.
— Приходи скорей, — сказала Зина, выбегая.
— Ага, ага... Я ж только пластинки обратно пособираю, а то неудобно... Пораскидал тут.
Скирдюк воровато глянул на дверь, встал на колени и достал из шкафчика целую стопу пластинок. Зашарил пальцами внутри одного пакета, другого и нащупал плотный коленкоровый футлярчик. Дрожащими пальцами вытащил он за краешек гладкую, сложенную пополам бумагу, увидел заполненный машинописным текстом бланк с красной и фиолетовой печатями и тут же услышал приближающиеся шаги. Он затолкал футлярчик за пазуху, где уже лежал комсомольский билет Назара Зурабова, и растерянно вскочил.
— Ну и настырный же ты все-таки, Степа, — по-доброму упрекала, стоя в дверях, Зина. — Мы же ждем!
На столе глянцевито поблескивал жирной корочкой пирог с капустой — несомненно, гордость хозяйки.
Все-таки Скирдюк на час опоздал, но пианист терпеливо дожидался там, где условились.
— Иди прогуляйся, — велел Роман, — встретимся минут через десять возле запертого киоска. Видишь?
