Однако с очередного совещания в штабе тыла Хрисанфов вернулся мрачный сверх всякой меры. Скирдюк по обыкновению накрыл в кладовой стол, но старший лейтенант закусывать не стал, торопливо вытащил из сейфа папки с документами и удалился в свой закуток на складе, где стоял дощатый столик и табурет. Не подпуская к себе никого, то бормоча что-то про себя, то бранясь, сидел Хрисанфов над бумагами и за счетами дотемна, а Скирдюк во все это время места себе не находил, предчувствуя беду.
С тяжелым сердцем вынужден он был все же уйти к себе на квартиру, где, он знал, ждет его после дежурства Надя Протопопова, светленькая медсестричка из госпиталя. Поддерживал с ней знакомство, как объяснял себе, от скуки. Надя была разговорчива и любила темы отвлеченные и интимные. В тот вечер, дождавшись наконец Степана, рассуждала она о том, как хорошо людям, которые живут-поживают себе в маленьком тихом городке, выращивают курочек и деток. Толкуя об этом, она то и дело льнула к Скирдюку, прижималась к нему как раз тогда, когда он только брал вилку или стакан, и жидкость расплескивалась по клеенке, а огуречный кружок спрыгивал с тарелки на пол.
— Да замолкни ты хоть трохи! — цыкнул на нее Скирдюк и даже по губам хлопнул легонько.
Надя надулась и начала собираться домой.
— Погодь, — через силу примирительно попросил Скирдюк, когда Надя, посапывая от обиды, направилась к двери. Ему страшно было оставаться одному, будто это недалекое, даже в его глазах, существо могло чем-то помочь.
Надя подумала, вздохнула и сняла туфли...
Умиротворенная и усталая, Надя спала, уткнувшись в подушку, а Скирдюка не брали ни сон, ни водка, и от стука в оконное стекло он вскинулся так, будто над ухом раздалась автоматная очередь. Ездовой Алиев, сердитый из-за того, что Хрисанфов среди ночи послал его за старшиной, стоял на улице.
— Иди! Я за тобой следом, — бросил ему через форточку Скирдюк, но пожилой красноармеец возразил, начисто пренебрегая, как это было свойственно ему, субординацией:
— Со мной вместе идти тебе надо, понимаешь или нет? Заснешь, меня опять гонять будут. Думаешь, хорошо мне так, да?
Выпроводить Надю на глазах у подчиненного, который в отцы годился, Скирдюк постеснялся. Он только прихлопнул снаружи дверь поплотней и пошел вперед. А ездовой шагал следом, будто вел старшину под конвоем.
Он и предполагать не мог, что Хрисанфов, в недавнем прошлом — смирный бухгалтер «Заготзерна», обрушит на него такой ураган отборной брани. К тому же говорил сейчас Хрисанфов свистящим шепотом, и это придавало его речи зловещую окраску.
