Марине казалось раньше, что как только у них с Игорем будет ребенок, то гашиш исчезнет из ее жизненного пространства сам собой. Только тем, что им после довольно длительного срока в браке никак не удавалось завести ребенка, родить долгожданного сына, наследника, она объясняла, в общем-то, неприятную для нее привычку мужа, которая стоила немалых денег их семье, и огромных переживаний ей самой. Нельзя сказать, что, покурив с утра гашиш, ее муж сильно менялся. Он всегда был спокойным и невозмутимым, даже медлительным. И все-таки ей это было неприятно. Когда они только поженились, и она узнала, что одним из последствий давней службы мужа в одной из «горячих точек», является регулярное курение «травки», она то начинала с пагубной привычкой бороться, то несколько раз пробовала приобщиться к этому. Но кроме тошноты и мучительных головных болей на следующий день ничего не ощущала. Попытка же отучить мужа курить кончалась неизбежными скандалами.
Поэтому «травка» была одной из привилегий ее мужчины, мужа, которым она гордилась и которого очень любила, несмотря на все то, что им пришлось пережить в последние годы, в их граничащем с манией настойчивом стремлении завести ребенка.
Марина не любила чужих детей. Ее не умиляли и не радовали мордашки в чепчиках, всегда раздражало нытье и лопотание на непонятном ей языке. Она не стремилась иметь детей достаточно долго, до тех пор, пока не вышла замуж за Игоря. Тогда она не думала о том, что браки между людьми разных верований имеют некоторое «подводные камни»: практически со свадьбы родня ее мужа говорила о необходимости родить наследника! И Марине пришлось перестраиваться, она буквально заставила себя «захотеть ребенка», хотя для нее это было нелегко. Игорь даже в постели говорил только об этом, и это уже через пару месяцев сделало ее фригидной: не до интимных ощущений, когда тебе постоянно шепчут на ухо «вот-вот сейчас он и получится, наш сынок…»
Мысль о том, что в ее матке вдруг появится маленький комок из клеток, потом он будет внутри нее девять месяцев расти, потом вылезет через «причинное место» с болью и кровью, была ей не слишком приятна. И чаще ассоциировалась у нее не с затертым словом «счастливое материнство», а с ленточными глистами, изображенными на большом и красочном плакате на уроке биологии в средней школе.
Но она притворялась счастливой и сопереживающей, ей просто было некуда деваться. Только вот несмотря на все усилия, ее долгожданная беременность никак не наступала. То ли ее внутренний настрой играл такую роль, то ли яростное желание семьи мужа иметь наследника наталкивалось на сопротивление судьбы, но после трех месяцев бесплодных ожиданий беременности Марина вышла на круг первый унижений и боли — пошла на обследование в Центр по планированию семьи. Через пару месяцев к ней присоединился ее муж. По результатам анализов у них не было никаких отклонений, но результата их усилий не было, месячные начинались как по часам, в срок, и Марина с мужем пошли по «бабкам». До сих пор Марину тошнило от воспоминаний об этих визитах: темные убогие комнатки, непонятные на вид полусумасшедшие старухи и женщины средних лет, треск горящих свечей, отвратительный запах ладана и воска. Они с мужем обматывались рулонами туалетной бумаги, «заряженными» очередной бабкой «на детей». Спали вместе, но головами к ножному концу кровати. Менялись местами, и ей приходилось во сне, через сон нюхать запах ступней ее мужа.
