У проблемы подмены детей в роддоме была еще одна сторона, о которой не хотелось думать, детей выдирали из их реальной настоящей судьбы, выбирая им новых родителей только по толщине их кошелька. И в этом было что-то не менее чудовищное, чем в самом бизнесе на детях, и на возможности бездетных женщин обрести долгожданный детей путем оплодотворения в пробирке.
Они почти не говорили с родственниками сына в этот приезд, договорились только с мужем молодой женщины, что они приедут посмотреть на малыша в следующие выходные, когда жена и теща хоть немного оправятся. «Чтобы слезами младенца не залить», как метко выразилась бабушка, вытерев наконец слезы. «Не дураки, и не быдло» отметил про себя Игорь, уже уезжая. Но это было слабое утешение, поскольку мальчик был единственным, что связывало его с покойной женой. И еще предстояла куча бумажной волокиты. Поскольку мальчик числился на нем, и как-то надо было передавать его биологическим родителям. А потом, уже после всего, ехать, валить, бежать из города, и из страны.
Как там писал классик сто пятьдесят лет назад? «Карету мне, карету!»
Он представлял, пока ехал домой, он ясно видел, трясясь в своем джипе по этой грязи, по сельской разбитой дороге в свою городскую квартиру, свою будущую, совсем другую жизнь. Теплое море, красные аккуратные крыши европейских домиков на склонах, узкую и крутую тропинку в скалах, поросших травой, он будет ждать момента, когда к нему через год, или два, приедет сын, и СЕМЬЯ, его семья, с их ОБЩИМ сыном, в тот коттедж в Черногорию, который он купил сразу после смерти Марины. И ему было теперь ради чего жить, и к чему стремиться.
Жизнь неожиданно обретала смысл, приобретением большего, после страшной потери.
* * *
Вода в ванной была голубая, а ей хотелось, чтобы вода была черная. Как та вода, в которой утонул ее Гриша. В Центре хозяйничали следователи, дома у нее шел обыск, а про эту квартиру не знал никто, она встречалась в ней со своими любовниками, иногда скрывалась здесь, чтобы оправиться от бешеного ритма жизни, отоспаться и подумать. Смена обстановки шла всегда на пользу, хотя сама по себе квартирка была убогой. Небольшая однушка, в спальном районе, единственная опция, которую она успела сделать, это ремонт, снеся все стены, и, совместив туалет и ванную, она получила маленькую студию. Ванная была роскошная, почти 2 на 2 метра, над ванной был зеркальный потолок, так ей хотелось расширить пространство. Темный кафель на стенах, белоснежный унитаз, большое зеркало на стене, вот все, что ее окружало. Она попыталась вспомнить, как она дошла до жизни такой, что начала эту аферу с младенцами. Ей хотелось в эти последние минуты пройти свой путь от начала до конца, и самой понять, как из хорошей студентки, отличницы, ответственной и дотошной, она превратилась в преступницу. Она не считала, что совершала преступление, может быть потому, что сама никогда не хотела иметь детей. Она могла бы родить только от Гриши. Те женщины, которые приходили наблюдаться, лечиться и рожать в ее центр, казались ей в своем стремлении стать матерью любой ценой ограниченными и убогими. На самом деле, у подавляющего большинства женщин, проходящих процедуру ЭКО были мужья, высокий доход, хорошие условия жизни, и возможность делать что хочется, в частности — путешествовать. Но им хотелось обязательно родить! Стать матерью визжащего сопливого комочка. Который еще неизвестно, что мог в жизни натворить, учитывая некоторые особенности образа жизни своих родителей. Когда знакомая гадалка впервые предложила ей попробовать и сделать подмену младенцев в родах, она не поверила, что это может быть так просто. Потом все получилось, как-то очень легко, и все сошло с рук. Потом единичные случаи подмены младенцев в родах заметило ее начальство, и уже с поддержкой вышестоящих структур они расширили и поддержали схему. Потом появились скупщики, которые сулили огромные деньги за абортивный материал на поздних сроках беременности. Потом пришлось покупать помощь тех, кто должен был молчать, платить тем, кто стал невольным свидетелем. Потом, видимо, из-за страха и понимания того, что она в центре большой преступной схемы, как компенсация за подсознательный страх, пришла ненависть и презрение сначала к беременным дамочкам, а потом уже к родившим нормальных и ненормальных, больных детей — послеродовым мамочкам. Так изначальное желание заниматься медициной, делать науку (у нее как раз была тема диссертации по осложнениям ЭКО) превратилось в обратную, и сильную реакцию отторжения. Все, что происходило для появления долгожданных детей, многочисленные процедуры и обследования бездетных женщин, казалось ей искусственным, и ненужным, как насмешка над природой самого человека. А тут еще и знание статистики, что получается в итоге в плане здоровья тех детей, которые зачаты в пробирке. Наверно, вот в это время, когда ее сознание бунтовало, но она еще была, оставалась врачом, родилась эта реакция отторжения. А то, что не любишь, и не считаешь привлекательным, имеющим хоть какой-то смысл — зачем это идеализировать? Это надо использовать в своих целях. Хотели ребенка? Получите! Уж своего, не своего, вам-то какая разница. Она жалела только об одном, что она приблизила к себе эту крысу, медицинскую сестру, которая с охотой ее же и подставила. Понятно, что ей не страшно ничего, такие, как она цветут и пахнут на зоне… Она подумала, прибавила напор горячей воды, взяла в руки длинное лезвие. Этой бритвой брился еще ее дед. Пора было идти. К Грише.
