После отъезда его бывшей студентки в ее город, старому профессору целый день было как-то не по себе. Отчасти потому, что, рассказывая о достижениях своего центра в области ЭКО он лукавил, что понятно, поскольку дети из пробирки никогда и никому не доставались легко. Но в этом направлении медицинской науки творились на самом деле странные вещи: нигде, ни в чем, и никогда в медицине так не продвигался, не тиражировался медицинский метод, имевший столько спорных моментов и серьезных осложнений. Нигде и нив какой другой методике так старательно не замалчивались множественные отклонения в здоровье полученных методами ЭКО и ИКСИ деток. Профессор сам боялся ответить себе честно на этот вопрос, хотя подозревал кое-что. Первое, конечно, это деньги, стоимость одной процедуры была сопоставима только со стоимостью высокотехнологичной операции на сердце, а до получения результата таких процедур могло понадобиться от трех до десяти. И за каждый женщина, желающая получить ребенка подобным способом, платила деньги. Второй момент, это было вообще чудовищно, но профессор подозревал, что методы зачатия в пробирке поддерживались повсеместно именно по второй причине: стволовые клетки от эмбрионов, которых зачали под наблюдением врачей, и от обследованных родителей, могли быть получены только при редукции, устранении лишних эмбрионов, не случайно срок этого действа по умолчанию сместился с первого триместра беременности на конец второго или начала третьего, тут уже как повезет. Была еще одна причина, но он, старый профессор, положивший всю свою жизнь на алтарь женского здоровья, не хотел об этом даже думать, старательно гнал эту чудовищную мысль от себя…
Медсестра уже понимала, что в центре работать ей осталось совсем недолго, она обладала звериной интуицией, и знала, что с ней вот-вот разделаются. Мысль эта не огорчала ее, она сама была такой, и любому могла всадить нож в спину, только надо было выбрать жертву, и момент, чтобы хоть что-то из этого нападения лично для себя извлечь. Но сама она не могла решить, как ей действовать в этой ситуации, чтобы последнее слово осталось за ней. Из центра она вообще давно уже собиралась уйти, ее откровенно раздражало там все, и начальство, которое относилось к ней не так, как бы ей хотелось, и дети, и беременные эти тетки противные. Но ей хотелось, уходя, поставить жирную точку, восклицательный знак, чтобы все поняли, кто она, и какого ценного работника они потеряли. Главную врачиху она тоже не любила, и боялась. Потому что понимала, они одного поля ягоды, такие не остановятся ни перед чем. Так что уходя, надо было покончить с главной, одним ударом, и поставить в своей карьере даже не точку, жирный восклицательный знак.
