— Некоторые из этих мужей в парламенте согласны со мной, сэр.
— Немногие, Сэм.
— Эдмунд Берк[11].
Отец снова вышел из себя и ударил по столу:
— Сэм, хватит разговоров на эту тему!
Он говорил серьезно, и Сэм понимал, что отец не шутит. Поэтому он замолчал, и разговор перешел на ремонт церкви, который хотел сделать мистер Бич. Я успокоился. Меня пугало, когда Сэм так спорил со взрослыми. Конечно, Сэм всегда был таким — выпаливал первое, что приходило ему в голову, и ему доставалось за это от отца. Меня отец почти никогда не бил, а вот Сэма — не раз, и в основном за споры. Мама всегда говорила: «Сэм вовсе не бунтарь, он просто слишком скор на язык. Ему бы научиться хотя бы на минуту задумываться, прежде чем что-то сказать».
Но похоже, учиться этому у Сэма не было охоты. Мама очень переживала, что отец бьет Сэма за его несдержанный язык, но ничего не могла поделать. Она в любом случае считала, что отец прав — дети должны держаться в рамках приличия. Я думаю, это правильно: дети должны молчать — пусть даже они знают, что взрослые ошибаются. Но это не всегда легко — порой я и сам с трудом сдерживался.
Конечно, Сэм был почти взрослым. Ему уже стукнуло шестнадцать, он почти год провел в колледже, вдали от дома, так что на самом деле его и ребенком назвать нельзя. Это, видно, и служило одним из источников неурядиц — Сэм считал себя взрослым и не желал, чтобы кто-то говорил ему, что делать. Хотя, могу сказать наверняка, отца он все еще боялся.
Но, если честно, я вовсе не был уверен, что Сэм прав насчет войны. Конечно, когда он говорил, что мы должны жить свободно и что нам не следует подчиняться приказам, поступающим из-за океана, и все такое прочее, — это казалось правильным. Но мне казалось, что за всем этим кроется нечто большее, о чем Сэм не ведает. Хотя в отличие от Сэма отец никогда не учился в колледже, я все равно был уверен, что он знает больше. Отец был взрослым, и Сэм наверняка считал себя взрослым, но для меня-то он оставался просто братом и в моих глазах не имел такого влияния, как отец.
Я был рад, что Сэм вернулся домой, но не хотел, чтобы его ссора с отцом испортила мою радость. Лучше бы он молча досидел до конца ужина, и мы бы пошли наверх, на чердак, где обычно спали. Я бы прижался к нему, чтобы согреться, и слушал его рассказы о Йеле и о хорошеньких девушках из Нью-Хейвена, с которыми он был знаком, о хмельных пирушках с друзьями, о его успехах в диспутах. Сэм был прирожденным победителем. Приезжая из колледжа, он всегда рассказывал об одержанных победах. В спорах и диспутах он с легкостью одерживал верх над противником.
