Казалось бы, оставшись в брюках и простой тунике с длинными рукавами, Рип не будет выглядеть таким грозным, но это не так. Круглые дырки в рукавах напоминают, что скрывается под одеждой.
Я начинаю дрожать всем телом, когда Рип вытаскивает кромку туники из штанов.
И с такой силой кусаю нижнюю губу, что почти рву ее. Нет. Этого не может произойти. Нет, нет, нет.
Какая же я глупая. Почему я потеряла бдительность? С чего вдруг решила, что этого не произойдет?
Может, в настойку, которую дал мне Ходжат, что-то подсыпали, чтобы меня одурманить? Наверное, это был даже не руксрот. С чего вдруг лекаря армии Четвертого королевства будет волновать, что мне больно? Меня здесь держат только в качестве провокации, выкупа, угрозы Мидасу.
Я сейчас уязвима как никогда раньше. Я пережила непростые ночь и день, ранена, измучена, теперь одурманена, да еще и осталась наедине с самым грозным в мире главнокомандующим.
Гнев с силой растет внутри меня. Я злюсь на командира за то, какой он гнусный тип. Злюсь на Ходжата, который обманом внушил мне ощущение спокойствия. Злюсь на Красных бандитов, напавших на меня и захвативших в плен.
Но еще сильнее злюсь на себя за то, что всегда оказываюсь в подобных ситуациях.
Когда командир Рип делает несколько шагов ко мне, я резко сажусь и забираюсь на паллет как можно дальше, стараясь не порвать палатку за спиной.
– Стой на месте! Не приближайся!
Рип останавливается, в слабом свете чешуйки на его щеках поблескивают. Заметив мою позу и выражение лица, он принимает угрюмый вид.
Из горла готов вырваться крик, однако сомневаюсь, что криками я себе помогу.
Но и молчать я не стану.
Командир снова шагает вперед, и я готова разразиться воплями… но он направляется не ко мне.
Нет, он берет металлическую крышку, которую я не заметила, и кладет ее на угли.
Не смея вдохнуть, я слежу за тем, как он поднимает свои сапоги и доспехи, аккуратно ставит их возле камней. Командир идет к фонарю, убавляет пламя, пока оно не гаснет, погружая все в мерцающую темноту. Единственный оставшийся в палатке свет исходит из отверстия в крышке, под которой продолжают тлеть раскаленные угли.
Сцепив зубы так крепко, что сводит челюсти, я напряженно сижу, готовая в любую секунду убежать, но командир не подходит ко мне.
Я щурюсь в темноте, чувствуя дрожь во всем теле, но мужчина разворачивается и бредет к другой груде меха, лежащей в углу палатки.
Когда он откидывает меха и ложится, накрывшись ими, я понимаю, что это не просто дополнительная куча мехов – это еще один паллет для сна.
