Севером нынче правила Ла-Ренейда, государство, за пару десятков лет выросшее из крохотного княжества на границе Туманного хребта в могучее королевство, захватившее земли соседей и диктующее свои условия тем, кого захватить не успело. Как только севернее Туманного хребта не осталось ничего, представляющего интерес, взоры Ла-Ренейды повернулись на юг, в королевство куда более богатое и вожделенное, чем скудные северные земли — Маэдрин. Первым на пути к короне Маэдрина, которую нынче носил король Катуар, был перевал Тутарла и приграничный удел королевства — Лакит, вотчина моей семьи.
Лакит был старым, нет, даже древним. Его слава могучей державы гремела еще тогда, когда на месте Маэдрина жили дикие кочевые племена мардантов. Лакит, Ла-Китта, страна киттов, строил города, возводил крепости, прокладывал дороги, воевал, торговал, поражая соседей богатством и мощью. А потом тихо состарился, незаметно подрастеряв силу. И мудрость, если уж на то пошло. Маэдрин по сравнению с Лакитом был подростком, а Ла-Ренейда — сопливым младенцем, но именно этим недорослям, как оказалось, суждено было решить участь Лакита. Лет сто назад молодой Маэдрин, вступив в военный союз с нами, постепенно хитростью сумел подмять Лакит под себя, сделав своим данником — с неслыханно вольными правами, но данником, а Ла-Ренейда…
Удар Ла-Ренейдой был нанесен так удачно, что пограничные гарнизоны пали в считанные дни, а войска лорда Риардона Каскора, моего отца, ренейды взяли в кольцо и разбили быстрее, чем отец мог собрать военную помощь.
Нетрудно догадаться, что случилось после того, как отряды ренейдов обрушились на наш замок Шел и город, что окружал его. Мы были готовы к осаде, приготовления Ла-Ренейды и продвижение ее по землям Лакита не были неожиданностью для отца, но нас предали. Захватчики прошли через потайные ходы прямо в замок Шел. Как? Не знаю. То, что нам с отцом удалось сбежать, можно назвать чудом. Но это, как оказалось, не было концом наших мучений.
Я никогда еще не видела отца таким растерянным и напуганным — пусть это и длилось всего несколько минут. Отец был для меня образцом мужества, выдержки, ума и силы, но даже он спассовал перед неотвратимостью происходящего. Мимолетная слабость стоила ему жизни — отряд ренейдов, ожидавший нас у выхода из катакомб, через которые мы бежали, быстро перебил наших немногочисленных охранников и попытался взять в плен: мы были слишком ценной добычей, чтобы нас можно было просто убить. Но отец сдаваться не собирался. Защищая меня, свою единственную дочь, он дрался как дикий зверь, однако и сам получил смертельную рану мечом в живот.
