— Завтра я выйду замуж, — вдруг всхлипнула я, обхватывая себя руками, — А потом уеду. А вы всегда были так добры ко мне, и я вас ни разу не поблагодарила…
Возбуждение так плясало в моей крови, что выжать слезы из своих наглых темных глаз я сумела не без труда.
Дамы переглянулись. Наше совместное времяпровождение в течение последних нескольких месяцев немного сблизило нас. И пусть их задачей было только следить, только наблюдать, докладывать о каждом моем шаге, запрещать мне что-либо делать они не смели. Это установило кое-какой компромисс в наши отношения — они бдят, я не замечаю. В Матире я вообще редко обнаруживала проявление каких-либо чувств, а Ривена обычно искала в моем поведении повод сорвать злость на ком-либо другом. Дружбой или хотя бы приязнью здесь и не пахло. Но время заставило нас притереться друг к другу, подстроиться друг к другу. Не будь я все эти месяцы так непростительно погружена в себя, я сумела бы найти путь в их сердца. И вот теперь мне нужно было совершить этот подвиг в считанные минуты. В лучшем случае — часы.
Я достала пару серег и браслет, усыпанные мелкими драгоценными камнями. Не слишком ценные безделушки, которыми время от времени одаривал меня дядя.
— Возьмите, — с чувством сказала я, протягивая украшения. Дамы в ужасе отшатнулись.
— Возьмите же, — я насильно совала в их руки браслет и серьги, — Только не говорите дяде. Это будет наш маленький секрет. Пожалуйста, не говорите дяде.
Последняя фраза их сломала. Если лорд Эмис ничего не узнает, то почему дамам не принять дорогой подарок его племянницы? Ведь сам хозяин щедростью, увы, не отличался.
Пару минут спустя раскрасневшиеся от удовольствия дамы, большей частью молча, под мой счастливый щебет о предстоящей свадьбе, попивали отменное вино из лучших дядюшкиных запасов. А еще час спустя они спали без задних ног, сраженные наповал лучшим снотворным из запасов городской лечебницы.
* * *
Из зеркала на меня смотрела невысокая стройная девушка, одетая в чуть великоватую ей мужскую одежку. Куртку пришлось подвязать широким поясом, штаны на талии затянуть завязками. Пропустив пальцы через тяжелый шелк черных, густых, чуть вьющихся волос, спускавшихся каскадом до талии, я тяжело вздохнула и задумалась.
Из глубины серебрянной пластины, отполированной до зеркального блеска, на меня смотрели настороженные черные глаза — тревожные и полубезумные. Кто я? Что я? Что я делаю? Что я буду делать потом? И будет ли это «потом»?
