– Иногда, знаете ли, предоставить их самим себе…
Ожидая, пока накроют стол, они прошли в сад, и Стрезер, слушая откровения мисс Гостри, находил их для себя крайне интересными.
– И что тогда?
– Значит, все для них настолько усложнить – или, напротив, если угодно, упростить, – что ситуация неизбежно разрешается сама собой: они жаждут вернуться домой.
– А вы жаждете для них того же, – весело вставил Стрезер.
– Не скрою – жажду и стараюсь отослать их туда как можно скорее.
– Как же, как же. Вы доставляете их в Ливерпуль.
– В бурю годится любая гавань. Да, при всех прочих моих обязанностях, я еще и агент по репатриации. Мне хочется вновь заселить нашу опустошенную родину.[5] Иначе что с нею станется? И хочется отвадить чужих.
В ухоженном английском саду, овеянном свежестью утра, Стрезер чувствовал себя на редкость приятно: ему нравилось, как хрустит под ногами плотно убитый, пропитанный влагой мелкий гравий, а праздный взгляд с удовольствием блуждал по ровным бархатным лужайкам и чисто выметенным изгибам дорожек.
– Чужих людей?
– Чужие страны. Да, и чужих людей. Я хочу вселить уверенность в наших собственных.
– Чтобы они не рвались сюда? – не без удивления спросил Стрезер. – Тогда зачем же вы их встречаете?
– Ну, требовать, чтобы они не приезжали, – это пока чересчур. Я ставлю себе иную задачу: пусть скорей приезжают и еще скорей возвращаются. Я встречаю их, чтобы помочь пройти испытание Европой как можно быстрее, и, хотя никогда никого не останавливаю, у меня есть свои способы внушить им все, что требуется. Я разработала целую систему, и в ней, если желаете знать, – продолжала Мария Гостри, – заключена моя тайна, моя сокровенная миссия и та польза, которую я приношу. Видите ли, это только кажется, что я их ублажаю и поощряю; каждый мой шаг продуман, и я неуклонно делаю свое подспудное дело. Могу, если угодно, сообщить вам свою формулу, но, думается, практически я добиваюсь успеха. Я отправляю вас домой выдохшимися. И вы остаетесь там. Пройдя через мои руки…
– Мы уже не появляемся здесь вновь? – Чем дальше она шла в своих объяснениях, тем дальше он, видимо, способен был следовать за ней. – Мне не нужна ваша формула. Я уже понял – и сказал вам вчера, – какие за вами бездны. Выдохшимися! – повторил он. – Благодарю вас, – коль скоро вы собрались столь изысканно спровадить меня отсюда, благодарю за предостережение.
В этом ласкающем взор уголке – сущей поэзии, если верить путеводителю, но тем паче притягательному для взора заразившихся Европой туристов – они с минуту улыбались друг другу в подтверждение взаимопонимания и добрых чувств.
