Две лужи высохшей крови темнели на паркете в метре от трупа, причем одну из них явно размазали ногой, и от этой лужи к телу Франчини вели три прерывистых кровавых отпечатка правой ноги. Четвертого отпечатка не было.
Снова мигнула вспышка. Брунетти инстинктивно заслонился от нее рукой и спросил у двух криминалистов с фотоаппаратурой:
– Кто приедет?
– Наверное, Риццарди, – сказал тот, что повыше ростом, но пояснять, почему отвечает столь неопределенно, не стал.
– Когда вы приехали на место? – спросил Брунетти.
Мужчина приподнял белый рукав тыльной стороной затянутой в перчатку ладони.
– Минут двадцать назад.
– На что еще мне нужно взглянуть? – задал вопрос комиссар.
– Он сидел там, в соседней комнате, – вставил второй криминалист, передвигая штатив с камерой чуть левее.
– С чего вы взяли?
Защелкал фотоаппарат. Брунетти, который уже успел привыкнуть к вспышке, не потрудился прикрыть глаза. Сдвигая камеру дальше влево, криминалист предложил:
– Посмотрите сами, комиссарио! – И указал на дверь слева от себя. – Вы поймете, что я имею в виду.
Брунетти подошел к двери и заглянул в комнату, с любопытством ожидая, что за историю она ему расскажет. В углу – кресло с темно-зеленой вельветовой обивкой, позади него – торшер с белым стеклянным абажуром. Рядом – круглый стол и стоящая на нем небольшая лампа. Оба светильника были включены, а возле настольной лампы переплетом вверх лежала книга, как если бы тот, кто ее читал, ненадолго отвлекся и отложил томик, чтобы ответить на телефонный звонок или открыть входную дверь. Позади кресла виднелся большой книжный шкаф; его полки были забиты книгами.
Благодаря какому-то акустическому трюку до Брунетти донеслись мужские голоса; беседовали Вианелло и Боккезе. «Вы снимаете отпечатки в каждой комнате?» – спросил инспектор. «Естественно!» – ответил криминалист, но потом говорившие, должно быть, переместились, потому что звук их голосов стал приглушенным, нечетким.
Брунетти вернулся в первую комнату и в дверях встретил дотторе Риццарди, патологоанатома. Они обменялись негромкими приветствиями. Брунетти отметил про себя, что с момента их предыдущей встречи у высокого худощавого патологоанатома прибавилось седины. Риццарди посмотрел на комиссара, но внимание дотторе тут же привлекла разрушенная оболочка, некогда удерживавшая в себе жизнь синьора Франчини.
Риццарди уже успел надеть полиэтиленовые бахилы и как раз натягивал перчатку на левую руку. Потом он подошел к трупу, постоял над ним некоторое время, и Брунетти подумал, уж не молится ли дотторе за душу усопшего, а может, желает ей благополучного путешествия в иной мир, но тут комиссар вспомнил слова самого Риццарди о том, что он не верит в загробную жизнь – слишком многое довелось ему увидеть в этой.
