Брунетти надоело изображать «хорошего полицейского».
– Дотторесса, не уверен, что следственный судья разделяет вашу точку зрения.
– Что вы хотите этим сказать? – спросила дотторесса Фаббиани напряженным голосом.
– Что судья своим постановлением наверняка обяжет вас сообщить полиции имя этого человека и любую информацию, которая поможет установить его местонахождение. – И не давая ей времени на то, чтобы возразить, добавил: – Это библиотека, дотторесса, а не медучреждение или церковь. Имя и адрес этого человека – не защищенная информация, к тому же существует большая вероятность того, что он был свидетелем преступления. Единственный способ это выяснить – поговорить с ним.
– Полагаю, это может быть… – начала директриса и задумалась, подбирая слова, – …тяжело для него.
– Почему? – спросил Брунетти уже мягче.
– У него были некоторые проблемы.
– Какого рода? – Комиссар постарался вложить в вопрос бесконечное терпение, которое поощряет людей рассказать нечто такое, о чем они предпочли бы умолчать.
Директриса явно прикидывала в уме, что стоит говорить, а что – нет.
– Возможно, в прошлом он был священником или по меньшей мере семинаристом.
«Что ж, это объясняет его увлечение трудами Тертуллиана», – подумал Брунетти.
– Возможно? – переспросил он. И когда директриса смущенно кивнула, продолжил: – То есть в определенный момент он решил отречься от духовного сана или уйти из семинарии? Или вынужден был это сделать?
– Не знаю, – ответила женщина. – О таком не спрашивают.
– Но у вас есть догадки? – предположил комиссар.
Интуиция его не подвела: дотторесса Фаббиани заметно смутилась.
– Почему мы вообще о нем говорим? – спросила она. – Он всего лишь посещает нашу библиотеку. Это не преступление!
– Однако если ты читаешь и вдруг видишь, что рядом орудует злоумышленник, но молчишь – это, безусловно, преступление! – воскликнул Брунетти, немного искажая правду в личных целях.
– Он – хороший человек, – не сдавалась директриса.
Комиссар же по собственному многолетнему опыту знал, что хороший человек не обязательно храбрый и не всегда горит желанием ввязываться в чужие дела.
Давным-давно Брунетти приходилось изучать труды Тертуллиана (и он помнил, что этот богослов родился в Африке и был законником), и то, что он прочел, ему совершенно не понравилось. Никогда еще комиссар не сталкивался со столь яростным порицателем удовольствий, да и о жизни в целом Тертуллиан был не очень высокого мнения. Кем надо быть, чтобы читать это… добровольно?
