Абсолютно правдивый дневник индейца на полдня | страница 62

Повезло, что погода была хорошей.

Да. Около двух тысяч индейцев (и несколько белых) сидели и стояли на футбольном поле, пока мы прощались с самым замечательным человеком из племени спокан за всю его историю.

Я знаю, бабушке бы понравились эти проводы.

Сумасшедшие проводы, и веселые, и печальные.

Сестра не смогла приехать на похороны. Это было хуже всего. Наверное, денег не хватило. Грустно. Но она обещала спеть в этот день сто песен-плачей.

Всем пришлось искать собственный способ попрощаться.

Множество людей рассказывали о бабушке.

Но один рассказ был самым важным.

Прошло часов десять с начала поминок, и тут встает один белый парень. Чужой, не наш. Он показался мне смутно знакомым. Я знал, что видел его раньше, но где – не мог вспомнить. Все гадали, кто он, но никто не знал. Неудивительно. Моя бабушка завела знакомство с тысячами людей.

Этот белый держал чемодан. Крепко прижимал его к груди, пока говорил.

– Здравствуйте, меня зовут Тед, – сказал он.

И тут я его вспомнил. Он был богатым и известным миллионером. Известным за свои несметные богатства и странности.

Моя бабушка знала миллионера Теда!

Ничего себе.

Всем не терпелось услышать его историю. И знаете, что он имел сказать?

Все застонали.

Мы-то ждали чего-то оригинального. Но он оказался просто очередным белым, приехавшим в резервацию, потому что ТА-А-А-А-АК любит индейцев.

Знаете, сколько белых каждый год приезжают в индейские резервации и рассказывают индейцам, как они их любят?

Тысячи.

Скукота.

Тошнилово.

– Послушайте, – сказал Тед. – Я понимаю, что всё это вы уже слыхали. Что белые всё время вам это говорят. Но я всё равно должен сказать. Я люблю индейцев. Люблю ваши песни, ваши танцы, ваши песнопения. И люблю ваше искусство. Я коллекционирую предметы искусства индейцев.

Ой-й-й-й, он еще и коллекционер. Благодаря им индейцы чувствуют себя насекомыми, приколотыми булавкой к доске. Я оглядел футбольное поле. Ага, все мои кузены и кузины корчились, как жуки и бабочки, которым проткнули булавкой сердце.

– Я десятилетиями собирал предметы индейского искусства, – продолжал Тед. – У меня есть старинные копья. Старинные стрелы. Старинное оружие. Одеяла. Картины. Скульптуры. Корзины. Украшения.

Бла-бла-бла.

– И у меня есть старинные костюмы для танцев пау-вау.

Эти слова заставили присутствующих прислушаться.

– Лет десять назад в дверь моей хижины в Монтане постучался индеец.

Хижины, гы-ы-ы. Тед жил в бревенчатом особняке на сорок комнат в окрестностях Бозмена.