Абсолютно правдивый дневник индейца на полдня | страница 15
Я знал, что сестра у меня умная. Но не слышал, чтобы про нее так говорил хоть один учитель. И никто никогда не говорил, что она умнее меня. Я одновременно и радовался, и ревновал.
Моя сестра, крот подвальный, – умнее меня?
– Ну, – говорю, – наши мама с папой довольно умные, так что это, видать, семейное.
– Твоя сестра хотела стать писателем, – сказал мистер Пи.
– Серьезно?
Вот новость. Мне она такого не говорила. И маме с папой не говорила. Никому не говорила.
– Никогда от нее не слышал, – сказал я.
– Она этого стеснялась. Думала, ее на смех поднимут.
– За то, что она пишет книжки? Да ее бы тут героем сделали. Может, она и кино бы сняла даже. Было бы клево.
– Она стеснялась не того, что хочет писать книги. А того, какие книги она хочет писать.
– И какие же это книги? – спрашиваю.
– Ты будешь смеяться.
– Не буду.
– Будешь.
– Не буду.
– Нет, будешь.
Вот черт, мы что, оба превратились в семилеток?
– Просто скажите уже, – попросил я.
Так странно, что учитель рассказывает о моей сестре такое, о чем я не подозревал. Интересно, чего еще я о ней не знаю?
– Она хотела писать любовные романы.
Конечно, я хихикнул.
– Эй, – сказал мистер Пи. – Ты обещал не смеяться.
– Я не смеялся.
– Нет, смеялся.
– Нет, не смеялся.
– Нет, смеялся.
– Ну разве что чуток.
– Чуток тоже считается.
И тогда я расхохотался по-настоящему.
– Любовные романы, – сказал я. – Да это же глупость глупейшая, разве нет?
– Многие люди их любят… в основном, правда, женщины, – не согласился мистер Пи. – Миллионами раскупают. И многие писатели зарабатывают миллионы любовными романами.
– И про что это будут романы, к примеру?
– Так-то она не уточняла, но ей нравятся про индейцев. Понимаешь, о чем я?
О да, я понял. Истории про любовную связь между белой школьной учительницей-девственницей или женой священника – и индейским воином-полукровкой. В уморительнейших обложках.
– Знаете, – говорю, – никогда не видел, чтобы моя сестра читала подобные книжки.
– Она их прятала.
Вот в чем разница между мной и моей сестрой. Я прячу журналы с фотографиями голых женщин, а моя сестра прячет нежные романы о голых женщинах (мужчинах).
Мне нужны картинки, моей сестре – слова.
– Не припомню, чтоб она что-то писала, – говорю.
– Ей нравятся короткие рассказы. Небольшие истории о любви. Она никому не давала читать. Но всегда что-то писала в своей тетрадке.
– Ничосе, – говорю.
А что еще я мог сказать.
В том смысле, что моя сестра превратилась в живущего в подземелье гуманоида. Особой романтики в этом не наблюдалось. Или как раз наоборот. Может, она днями напролет читает романтические новеллы. Может, она застряла в них и не в силах выбраться?
