– Ты тратишь столько времени на готовку, мамочка! Хотя бы с этим я могу тебе помочь!
На этот раз Раффи жестом показал «Ну и сильна же ты врать!», но выдавать сестру не стал.
Обед прошел мирно, за беззаботными разговорами, как это бывает, когда все свои и стесняться нечего. Паола спросила сына, приедет ли Сара из Парижа на Пасху, а когда он ответил, что да, поинтересовалась, скучает ли он по ней.
Раффи оторвался от десерта, тыквенного кекса с изюмом, положил вилку на тарелку и прижал руку к сердцу.
– Только о ней и думаю! Жажду увидеть ее, как потерпевший кораблекрушение матрос – парус на горизонте, как заблудившийся в пустыне – живительный источник, как…
– Как голодающий – корку хлеба. Как… – с энтузиазмом подхватила Кьяра, но Паола перебила ее.
– Разве не интересно, – начала она тоном, которым обычно излагала свои теории, – что, выражая сильное стремление к чему-то, мы часто прибегаем к чисто физиологическим терминам? Голод, жажда, физическая безопасность…
– А к чему еще нам стремиться? – спросил Брунетти. – К миру во всем мире?
– Я не об этом, – не сдалась Паола. – Я нахожу занимательным тот факт, что люди используют именно физиологические термины, – не духовные, не интеллектуальные!
– Потому что это происходит здесь и сейчас, – сказала Кьяра. – Ты испытываешь физиологическую потребность: в воде, еде, сне. Ты ощущаешь это!
– Думаю, человек больше страдает от отсутствия свободы или душевного покоя, – высказал свое мнение Брунетти.
Раффи сосредоточился на кексе, словно находил его куда более интересным, чем рассуждения такого рода.
– Физическая боль – это боль настоящая, – заупрямилась Кьяра. – А от разбитого сердца еще никто не умирал.
Паола прижала руку к своему страдающему сердцу, потом перегнулась через стол и взяла за руку мужа.
– Гвидо, мы вырастили дикарку!
«Пора на работу!» – подумал Брунетти. Тем более что встреча с Гриффони была уже назначена.
К трем пополудни Клаудиа была на месте. Рослая, белокурая, голубоглазая, своей внешностью она опровергала одно венецианское заблуждение – насчет того, как должны выглядеть неаполитанцы; зато острым умом и проницательностью подтверждала другое, не менее стойкое. День был погожий, поэтому они постояли немного на больничном крыльце, пока Брунетти рассказывал о нападении на Франческу Сантелло и о том, что дал им просмотр видео с камеры наблюдения.
– Ничего, кроме пальто и шарфа? – спросила Гриффони.
– Ничего.
Брунетти шагнул в сторону, остановился, потом развернулся так, чтобы видеть ее лицо, рукой при этом сымитировав колыхание шарфа. Женщина, которая в это время как раз подходила к входу со стороны
