Осоковая низина | страница 54



— Что это за библия? — поинтересовался Юрис, увидев на столике Ольгину тетрадь с песнями.

— Оставь!

Но то, что запрещали губы, разрешали глаза, и Юрис начал листать тетрадь. Найдя особенно чувствительное место, зачитал его вслух.

— Заткнись! Это не читают, а поют.

— Безголосый я.

— Скажешь тоже!

Повздорив немного с Юрисом, Ольга запела:

Пойди, Аннынь, в лодочку сядь
И через Даугаву правь…

Эльза подхватила песню, за нею Юрис. У парня приятный, певучий голос. Особенно складно они пели с Ольгой на два голоса.

— Можете вдвоем в имение ходить за деньги петь, — похвалила Эльза.

— А почему бы и нет! — отозвалась Ольга.

Алиса только слушала.

— Почему ты не поешь?

Про недавнюю стычку Ольга, казалось, уже совсем забыла.

— Не знаю слов.

— Подсаживайся поближе!

Алиса заколебалась, но Ольга, потянув ее за юбку, усадила на свою кровать рядом с Юрисом.

— Ольга!

— Ладно дурить-то!

Ольга обняла Алису и тесно прижала к Юрису.

— Я так не хочу! — воскликнула Алиса и встала.

— Держи ее, а то удерет!

Но Юрис не стал удерживать. Только усмехнулся и затянул другую песню, Алиса снова села к себе на кровать, а Ольга придвинулась вплотную к Юрису, чтобы лучше видеть слова.

В самый трогательный момент, когда они пели о Пидрикисе и Доротее, к батрачкам явился нежданный гость — хозяин.

— Слушаю я, слушаю и никак не пойму: то ли из певческого общества кто пришел, то ли свои.

Хозяин словно невзначай подсел к Алисе; она встала и перешла на Эльзину кровать.

— А ну-ка для меня что-нибудь!

Ольга начала:

— «У хозяина на хуторе…»

— Вот! — воскликнул Лиекуж и тоже, чуть хриплым, но сильным голосом, запел про хорошего хозяина и проворных работников, прогнавших из кустов цыган.

Когда песню спели, хозяин в наступившей чуть неловкой тишине, кашлянув, обратился к Юрису:

— А я ведь по твою душу пришел. Не прокатишься ли малость на лошади по случаю воскресенья! Надо тетку на станцию отвезти.

В «Лиекужах» уже целую неделю гостила рижская родственница, а теперь надумала ехать домой. Вид у хозяина был прямо-таки несчастный оттого, что должен испортить парню воскресенье.

Юрис, чуть помрачнев, поднялся и пошел запрягать, хозяин тоже встал. Пение оборвалось на лучшем месте. И воскресенье теперь показалось испорченным. Оставшееся время каждый скоротал сам по себе.

Когда Алиса после ужина вытерла посуду, Мамаша сказала:

— Алиса, миленькая, доченька, у меня неспокойно на сердце из-за пустой капустной кадки. Ноги у тебя проворные, достала бы ты ее из погреба да укатила к пруду! А то завтра опять из головы вылетит, недосуг будет, а кадка-то и пропахнет.