— Ну, ну, ну, — выпятив губы, откликалась Алма на повизгивание поросят, одной рукой отгоняя малышей, а другой выгребая навоз.
— Что нам делать? — шепотом спросила Алиса Ольгу.
— Взять вилы и кидать навоз. В загородку пойдешь?
— Могу пойти.
Дома свиную загородку обычно выгребал Густав. Алисе Эрнестина делать это не позволяла, говорила, что женщине это вредно.
Ольга выдернула задвижку и отворила дверцу:
— Ну, иди же, а то свиньи повыскочат.
Большие боровы, недовольно похрюкивая, лениво поднялись, видно считая, что нарушен их послеобеденный отдых, но в гладких мозгах, должно быть, зашевелилась надежда, что, может, снова покормят, и свиньи нагло полезли к Алисе. Толкали ее грязными свиными рылами в бок, хватали зубами за платье.
— Брысь, брысь! — отмахивалась Алиса.
— Чего боишься, дурочка, — посмеялась Ольга.
Алиса, задерживая дыхание, вонзала вилы в навоз. Острые зубья впивались в настил, от лишних усилий у Алисы заболело под ложечкой.
— Снизу поддевай! — поучала Ольга.
В другом месте навоз оказался жидким, на вилах не держался, и через перегородку летели одни ошметки.
— Вместе с соломой захватывай.
Наконец Алиса приноровилась. Раньше она и не подумала бы, что не справится с таким нехитрым делом. Однако прибрать хлевок дома совсем не то что работать здесь, у хозяина.
Разгоряченная, со сползшей на шею косынкой и измазанным в навозе лицом, Алиса покинула загородку, заперла на задвижку дверцу и провела ладонью по лбу. И лишь тогда заметила Алмину усмешку.
— Смотрю, ты в хлеву как будто впервой.
— Не впервой, но…
— Надо было сперва подумать, а потом уже наниматься. Что хозяину делать, если у него с работой не управляются?
— Я научусь, — Алиса подняла глаза.
— Ну… — недоверчиво протянула Алма и, отвернувшись, будто стыдясь Алисиной беспомощности, направилась к свиньям.
С завидной легкостью сильная женщина ворочала вилами, у нее так спорилась работа, что Ольга с Алисой вдвоем едва поспевали выкидывать навоз в люк.
За загородку набросали сухой соломы и перешли к коровам.
В «Лиекужах» после войны стадо обновили, коровы все больше были молодые, норовистые. Только распахнулась дверь коровника, как они оживились, загремели цепями, замычали, нежно и испуганно поглядывая на чужих скотниц.
Алма любила порядок. От грязной коровы чистого молока не надоишь; Алма дала девушкам по скребнице и щетке.
— Смотрите, шкуру на крестце не продерите! — предупредила она.
Щетка и скребница после вил до смешного легкие, только водишь ими, словно гладишь корову по шерсти, но движения однообразны, и Алиса опять почувствовала, как тяжелеет и немеет рука. Тайком, так, чтобы никто не заметил, она тряхнула и потерла занывшую руку. Но это увидела корова, высунула язык и лизнула Алису.
