— Так почему же ты скрывала?
— Я не хотела скрывать, я…
Алиса смутилась, и Эрнестина перестала расспрашивать.
Несколькими днями позже Алиса вернулась от Вердыней взволнованная. Долго молчала, кусала губы, затем, заглянув матери в глаза, сказала:
— Мама, я хочу пойти работать.
— Ведь ты работаешь? Тебе мало?
— Хочу работать у чужих. Батрачкам за лето платят восемнадцать тысяч.
Алиса рассказала, что Ольга идет в работницы в «Лиекужи», хозяин зовет и ее. И Ольга хочет, чтоб Алиса пошла вместе с ней.
Эрнестина старалась не показывать, как она удивлена, взволнована.
— Это, детка, не для тебя. Ты не крестьянка, не привычная.
— Привыкну. Как долго мне еще сидеть на шее у родителей?
— Да разве ты сидишь на шее?
— Я ведь ничего не зарабатываю.
— Это тебе все Ольга напела?
Алиса молчала.
— Я думаю, что тебе не надо так уж во всем подражать Ольге.
Зимой Ольга работала на мельнице служанкой, но из-за чрезмерного к ней внимания со стороны хозяина мельничиха была с Ольгой так груба, что девушке пришлось оттуда уйти.
— На Ольгу ты нападаешь зря.
Такой чужой Эрнестина свою дочь видела впервые.
— Алиса, — сказала она, — я твоя мать и желаю тебе только добра.
Алиса смотрела в сторону.
Не дождавшись, чтоб Алиса посмотрела ей в глаза, Эрнестина продолжала:
— Это я виновата, что разрешила тебе перебраться сюда. Тогда, на пасху, надо было запереть тебя в комнате, а не…
Алиса бегло глянула на Эрнестину и снова отвернулась.
— Осталась бы в Риге, так выучилась бы какому-нибудь ремеслу. Это еще поправимо. Поезжай обратно в Ригу! Тут тебе не место. Поедем вместе!
Наконец Алиса подняла голову и посмотрела на Эрнестину чуть ли не с мольбой в глазах.
— Мамочка, я хочу сама.
— Что сама?
— Жить, как все… Не сердись! Я не умею тебе объяснить то, что думаю.
Эрнестина подошла к Алисе, обняла ее, сказала:
— Детка, ведь только ради тебя я сюда приехала. Потому что ты этого захотела. А теперь выслушай меня! Подожди еще немного! Что-нибудь придумаем!
В тот вечер в домике садовника много говорилось о тяготах сельской жизни. Густав тоже пытался переубедить дочку, но назавтра, вернувшись от Вердыней, Алиса, опустив голову, заявила:
— Мы договорились, я иду работать.
— Детка, ты пожалеешь.
— Но я хочу.
Алиса еще ниже склонила голову, и Эрнестина почувствовала, как в ее душу закралась смутная тревога.
Хутор «Лиекужи» один из самых крупных в волости. Хозяину его уже сорок; полный и рослый, он смахивает на добродушного силача и носит звонкую фамилию Розенберг, но почти все зовут его, по хутору, Лиекужем. Это людям ближе и понятнее, да вообще так уже повелось у крестьян, потому что у сельского человека на хуторе проходит вся жизнь. Кроме того, Лиекуж внешне прост, даже неуклюж, и фамилия Розенберг
