Возвращение Петра в Москву сопровождалось шумными военными потехами, которые все более и более смущали правительницу Софию и ее приближенных, начинавших понемногу усматривать в действиях молодого царя те невольные и случайные черты, в которых могла сказаться со временем для них серьёзная опасность. У Петра было в неотъемлемом распоряжении собственное правильно обученное и дисциплинированное войско, а в 120 верстах от Москвы строился уже флот, который также легко мог быть приспособлен к военному делу.
Князь Василий Голицын, самый близкий к Софии Алексеевне человек, начинает с того времени неохотно выдавать вытребываемые царём для своих солдат воинские принадлежности; но это не смущает Петра, и он продолжает посылать одно за другим требования — пороха, дроби, барабанов. Таким образом, осенью 1688 года он окончательно сформировал два полка, Преображенский и Семёновский, а весной 1689 года два корабля, не вполне, однако, еще оснащённых, красовались уже на весёлых водах Переяславского озера.
Пётр был в восторге от успехов своих начинаний, не чувствуя, что над его головою уже собираются тучи и бури, которым суждено совершить полный переворот в его пока радостной и весёлой жизни. Он делит отныне своё сердце и привязанности между селом Преображенским и Переяславлем, находясь постоянно в движении и деятельности.
Эта подвижная жизнь приводит в отчаяние Наталью Кирилловну, видящую в занятиях сына опасность для его жизни и здоровья: жизни — со стороны врагов, приютившихся под защитою Софии, здоровью — со стороны шумных пиров и близости к опасному занятию, каким она считала мореплавание. Да и преданные ей люди, как, например, князь Борис Голицын, постоянно настаивали на том, что пора уже Петру Алексеевичу ближе ознакомиться с делами государственного управления, что время детства и непрерывных забав миновало.
В этих речах была большая доля правды: Пётр взял из московской жизни, с одной стороны, и жизни «Немецкой слободы», с другой, все то, чему они его могли научить. Своим развитием и знаниями он уже перерос требования, которые предъявлялись тогда к монарху, и, воссев на прародительский престол, решительно ничем не уступил бы своему деду и отцу в первые годы их царствования.
Недоставало опытности. Но разве у его деда и отца эта опытность была спервоначалу, разве они в своих деяниях не руководились указаниями приближенных? Конечно, да. А вокруг Петра Алексеевича уже образовался кружок лиц, могший в серьёзных вопросах жизни и управления дать ему необходимые советы и указания. Такими лицами были: князь Борис Голицын, человек умный, влиятельный и не без образования, и Андрей Матвеев, просвещённый и развитой 22-летний боярин, ценивший европейскую образованность, много видавший и испытавший уже на своём веку.
