— Вы думаете, что Андрей Михайлович действительно заботился о колхозном подсолнухе, когда собирался сорвать два урока? — как бы угадав мои мысли, спрашивает Владимир Иванович. — Ничуть не бывало! Это он все для отчета. Себя хочет показать: вот, мол, какую большую общественную работу проводит школа. А Филипаш обезьянничает, тоже научился красивые слова говорить: «проблема дня», «незыблемый фактор». И ведь хороший малый!..
Возможно, что все это так. Но уж очень запальчиво говорит Владимир Иванович.
— Вот здесь начинается участок второй бригады, — прерывает себя завуч, — бригады Они Патриники.
Все поле, насколько может охватить глаз, покрыто склонившими свои тяжелые шапки, спелыми подсолнухами. Лучи только что взошедшего солнца ласкают их. Но подсолнухи уже больше не поворачиваются к нему лицом, как в молодости.
Навстречу нам движется огромный комбайн, оставляя за собой широкую борозду. Его грохот не в силах заглушить песню, которую поют колхозники: «На заре роса густая…»
Хотя поющие еще довольно далеко от нас, Владимир Иванович начинает дирижировать руками, подхватывает песню: «…Утопают ноги в ней…» Его доброе продолговатое лицо, покрытое морщинами, молодеет. Но неожиданно им овладевает тяжелый продолжительный кашель.
Сердце, Степан Антонович, — жалуется он мне. — Немного поплавал и вот, видите… Старость, ничего не поделаешь…
Рядом с комбайном медленно движется колхозный «газик». В кузове машины стоят Оня Патриники и еще два колхозника. Оня Патриники делает нам знак рукой, чтобы мы подошли. Я первым залезаю в кузов «газика» и помогаю взобраться завучу.
Бригадир, поддерживая Владимира Ивановича за локоть, показывает ему полную горсть семечек.
— Золото, право слово! Чистое золото! — говорит он. — Вы посмотрите только, какие большие. Каждое с фасоль будет… Ядро полное, тяжелое. Ну-ка, Андроник, скажи прямо, — подталкивает он плечом одного из колхозников, — собирал ты когда-нибудь в жизни такие семена?
— Это уж, конечно, но…
— Что «но»? Эх ты, а еще колебался, не хотел в колхоз вступать! А вы, Степан Антонович, так, кажется, вас зовут? — обращается ко мне бригадир. — Почему вы не спите в воскресенье попозже? Вы у нас человек новый. Владимир Иванович, это я еще понимаю, он всегда встает рано…
— А я стараюсь с вас брать пример, — весело отвечаю я.
— Э, брат, мы — другое дело. Нам каждый час дорог, право слово, семечки-то осыпаются, — говорит Оня Патриники.
— Осенний день год кормит, — добавляет пожилая колхозница.
