Мгновения застыли.
И Дани как-то отстраненно подумала о том, что встретится с Аламаром куда раньше, чем планировала.
Судорожно сглотнув, она вдохнула полную грудь воздуха и…
Под правым ребром обожгло болью. Затем еще, в животе. И еще.
«Мамочка, — верткой рыбкой скользнула мысль, — так вот каково это… умирать».
Стремительно накатывала тьма, мир перед глазами подернулся серыми трещинами и закружился в безумном танце. Дани с трудом осознала, как ее дернули вверх за волосы, и как горла коснулась сталь.
«Моя маленькая», — голос Аламара в ушах.
«Иду к тебе».
Вот так. Все просто. Теперь они будут вместе, уже навсегда.
И на неизмеримо короткое мгновение она снова увидела вокруг себя кокон из разноцветных шерстяных ниток. Они были совершенно живыми, ползли к ней, тянулись, словно маленькие пушистые червячки, и наконец руки ее оказались погружены в их мягкую теплую массу.
«Рано умирать, — сказал Аламар, — не сдавайся. Ты все сможешь, и не будет тебе равных».
«Но я хочу к тебе».
«Рано».
Проваливаясь в кромешную тьму и чувствуя, как сталь безжалостно вскрывает горло, Дани подхватила нитяные обрезки, вскидывая их вверх, швыряя в грудь убийце.
Она совершенно не понимала, зачем это сделала.
И не знала, почему.
Но прямо перед ней что-то жарко вспыхнуло, опаляя волосы, и одновременно отбрасывая назад. В руки хлынуло живительное тепло, разгоняя мрак, скрадывая боль в животе. Дани вскрикнула, ударившись спиной о стену, а потом неожиданно поняла, что может дышать, и что ей не то, что неплохо, а очень даже хорошо.
Куда-то вперед по коридору убегал обратившийся в факел человек, и от его звериных воплей звенело в ушах. До тошноты, хотелось вырвать из сознания эти жуткие крики, оказаться в тишине.
Она стиснула рану под ребрами, там, где печень. Руке стало горячо от крови, пропитавшей платье. Дани сунула пальцы в разрез, пощупала кожу — раны не было, лишь бугристый шрам.
— Всеблагий, — прошептала она и расплакалась.
* * *
Наверное, она лишилась чувств, потому что, открыв глаза, обнаружила себя в кровати. Она встревоженно повертела головой — чтобы обнаружить рядом в креслах Эльвина и совершенно седого старика, скрюченного, похожего на сверчка. Хлопнула дверь, и на пороге появился Ксеон собственной персоной, взъерошенный и донельзя злой.
— Ну, как она? — зыркнул недовольно на Эльвина, — что молчите?
Дани моргнула и шевельнулась под одеялом, что не прошло незамеченным. Ксеон метнулся прямиком к ней, тяжело опустился на край кровати и схватил за руку так, словно хотел переломать кости.
