— Позвольте, я положу ее на столик, — пробормотала она.
По венам растекался сладковатый ужас перед неотвратимым. И самым ужасным была невозможность повернуть назад.
Ксеон разжал объятия, и Бьянка, пошатываясь, наконец подошла к столику. Флакон послушно скользнул в ледяные пальцы, она выдернула притертую пробку и быстро вылила содержимое в открытый графин.
— Что ты возишься? Иди ко мне.
Обернулась, оставив сумочку рядом с графином, а затем, не давая себе времени даже подумать, смело шагнула к Ксеону и взяла из его рук бокал.
Сделала большой глоток. Вино было пряным, дорогим и довольно крепким.
— А разве вы не выпьете со мной, ваше величество? — невинно захлопала ресницами.
Пришлось опереться о столбик балдахина, поскольку от напряжения начинала кружиться голова, а тело наливалось ватной слабостью.
— Почему нет, — Ксеон пожал плечами.
Прикоснулся к вспухшим багровым царапинам на щеке, раздраженно глянул на Бьянку.
— Да, пожалуй, надо выпить…
— Кто посмел поднять на вас руку, мой король? — елейным голоском поинтересовалась девушка. Маленькая удача окрылила, и снова появились силы играть, представляя себя влюбленной дурочкой.
— Рыжая ведьма, — ответил он нехотя, наливая себе полный бокал, — хотел поговорить…
— Я не могу поверить, что кто-то настолько плохо к вам относится, мой король, — проворковала Бьянка почти торжествующе. Ксеон залпом опрокинул бокал и налил еще.
Потом он окинул ее внимательным взглядом и приказал:
— Пей. У меня нет времени, чтобы с тобой возиться полдня. Раз пришла, то пришла.
Бьянка послушно сделала несколько глотков и выжидающе уставилась на короля. А он, отставив пустой бокал, решительно двинулся к ней, на ходу расстегивая рубашку.
— Тебе помочь раздеться, куколка?
Бьянка невольно попятилась.
Она совершенно не понимала, что происходит: Ксеон только что принял лошадиную дозу снотворного, и сна ни в одном глазу. Неужели… она ошиблась, и взяла не тот флакон?!! И что теперь? Как она обменяет эти треклятые артефакты? Даже после того, как она будет принадлежать этому человеку… вряд ли он будет спать так крепко, что ничего не почувствует. А если ничего не получится, то, выходит, будет потеряно все: и девственность, столь важная для аристократов, и родители…
Бянка задрожала всем телом, когда Ксеон запустил руку в прическу, развернул к себе лицом и впился в губы жестким, требовательным поцелуем, надавливая, вынуждая приоткрыть рот. У Бьянки ноги подкосились, теперь ужас завладел ею окончательно. А еще — жуткое осознание того, что все случится не так, как она запланировала. То ли она и в самом деле взяла не тот флакон, то ли на Ксеона снотворное не действовало. Она так и застыла в руках короля, словно мышка перед удавом, с отчаянием отмечая, как сильные руки мужчины шарят по телу, разрывают ворот самого лучшего платья и больно стискивают грудь. И она почти крикнула — не надо! — но лишь промычала неразборчиво, потому что горячий язык Ксеона хозяйничал во рту, не вызывая никаких ощущений, кроме приступа тошноты.
