— А вы что скажете, господин Сандор? — раздраженно спросил он.
— Мои люди тоже никого не нашли, ваше величество, — невозмутимо ответил Сандор, — но, ежели господин Вилферс гарантирует отсутствие в городе незарегистрированных магов, сдается мне, не стоит искать четвертого участника. Возможно, кто-то из этих троих попросту открыл портал, возможно, у кто-то из них еще и телепортер.
Ксеон устало потер покрасневшие от недосыпа глаза.
Аламар? Неужто Аламар был еще и телепортером? Нет, невозможно. Ели бы это было так, он бы ушел из подвала в любой момент, артефакты Мельхольма гасили исключительно известные типы Дара.
А Эльвин? Что насчет этого прохвоста?
Вряд ли. Тогда, пять лет назад, он бы непременно воспользовался телепортом, чтобы не попасть в лапы инквизиции.
Выходило… Данивьен?
Но ведь он не чувствовал в ней ни одной явно выраженной составляющей Дара.
— Идите, — он устало махнул рукой, — продолжать поиски. Вилферс, направьте во дворец с десяток лучших ваших специалистов, я планирую усилить охрану, коль скоро у нас может объявиться сильный незарегистрированный маг. А вы, Сандор, все же постарайтесь найти что-нибудь для меня стоящее, иначе за что я вам жалованье плачу? Да, и больше не являйтесь во дворец в таком… гхм… виде.
Сандор, без тени смущения, коротко поклонился.
— Прошу прощения, ваше величество, это больше не повторится. Работа у меня такая, не слишком чистая.
Оставшись один, Ксеон задумался, хотя это давалось ему с трудом. И мысли снова и снова возвращались к Данивьен. Почему она не погибла, освободив его от ошейника? Вряд ли это был промах Аламара. И почему, если и вправду она несла в себе частицу Дара, он никогда в ней ничего такого не чувствовал?
Он побарабанил пальцами по столу.
Потом отвлекся, размышляя о том, что необходимо усилить охрану. Мастер Нирс, хоть и слепой, по-прежнему мог представлять опасность. Кто знает, чем он сейчас занят, и какие мысли бродят в его умной голове?
Ксеон потянулся сознанием к своему войску. Связанные алой паутиной, они откликнулись почти мгновенно, стоило только коснуться их мыслью. В этом отклике уже не было радости и обожания, но чувствовалось стабильное удовлетворение и даже спокойствие.
Самым удивительным было то, что с драконом его уже не соединяла паутина, скорее, багровое, вязкое на восприятие марево. Как будто они с механоидом плавали в этом невесомом облаке, связанный друг с другом куда крепче, чем другие.
Это внезапно оказалось интересным, будило разрозненные, разбитые на осколки старые воспоминания.
