— Так и есть.
Нахмурив брови, Людовик почесал висок.
— И музыкант… как же его звали? Тот, который, дирижируя оркестром, всадил себе палку в ногу[8].
— Жан-Батист Люлли?
Он громко щелкнул пальцами.
— Люлли, точно! Учитель музыки нам это рассказал, как он умер. Вот штука, которую я никогда не забуду… Какой ужас! Ему, наверно, отрезали ногу… Представляете себе?
Франсуа собрался былр сказать, что все было как раз наоборот: Люлли умер от гангрены, отказавшись от ампутации, но тут же спохватился, чтобы не обесценивать и без того скудные знания собеседника.
Людовик поставил на место том, который держал в руке, и самым тщательным образом выровнял его на полке.
— Если вам это сердце подсказывает, можете взять какую-нибудь книгу на время.
Тотчас же Франсуа пожалел о своих словах. Его библиотека состояла из редких экземпляров и книг, которыми он дорожил. К тому же одалживать книги было вовсе не в его привычках.
Пробежавшись взглядом по полкам и немного поразмышляв, Людовик, к большому его облегчению, ответил:
— О нет, спасибо… я бы не знал, что выбрать.
В какой-нибудь другой день он покажет ему свою коллекцию старинных вещей в большом шкафу, который стоит в кабинете: денье эпохи Каролингов, изукрашенные булавки, ковчежцы… Он пустился в пространные объяснения, но Людовика они не впечатлили: несколько минут он вежливо слушал, пока его внимание не привлек предмет, стоящий на нижней полке.
— А это для чего?
Франсуа был немного разочарован, что разговор так быстро зашел о самом удивительном предмете из его коллекции. Но так как терпение Людовика, судя по всему, уже подходило к концу…
— О, это! Если бы вы знали, как Матильда сердилась на меня, когда я принес эту вещь в дом. Ее еще очень давно подарил мой бывший руководитель по докторской диссертации. Это так называемая «узда для строптивой».
— Что?
Франсуа был уверен, что это выражение заинтриговало Людовика.
— Строптивая — это женщина, которая слишком много говорит, злой язык… В Средние века оно нередко употреблялось в качестве синонима слова «ведьма».
— Но ведь узда — это вещь, которую надевают на лошадь, да?
— Совершенно верно. Если быть точным, это скорее намордник, орудие пытки.
Едва он произнес эти слова, как лицо молодого человека переменилось. Теперь он был полностью захвачен разговором. Франсуа взял узду и положил ее на свет.
— Этот ужас придумали англичане, скорее всего, в шестнадцатом веке. Голову женщины сжимали вот этим металлическим обручем. Узда отгибалась и застегивалась сзади. Самостоятельно ее снять было совершенно невозможно.
