— Тарогато[2]. И свирель, — успела ответить я; за все посещение мне впервые удалось вставить слово.
— Тарогато! Тоже мне инструмент! Романтические пережитки! — возмутилась Тантика.
— Нам как раз очень не хватало тарогато в оркестре, — решительно прервала ее Тутанхамон.
Мне так хотелось, чтобы Тутанхамон и со мной поговорила! Но она была занята только Тантикой, хотя Тантика ей не понравилась, я это видела. Потом она дала мне билет в театр.
— Сегодня восьмиклассники идут в оперу на дневной спектакль. Опера Фе́ренца Эркеля «Бан Банк»[3] — для них учебный материал. Но из седьмых классов тоже идут многие, а уж из музыкального само собой. Вот там и познакомишься со своими одноклассниками. Просто повезло, что оказался свободный билет, один учитель не смог пойти…
— В таком случае, до свидания, рада была познакомиться! — Тантика была сама любезность. — Да, вот еще: мне известно, что телесные наказания в школе запрещены. Однако у меня иное мнение на этот счет. Я-то знаю: ребенка надо приручать совсем как жеребенка. Надеюсь, мы понимаем друг друга?
— Не думаю, — холодно проговорила Тутанхамон. — Дети не жеребята. В детях нужно видеть людей.
Тантика продолжала еще рассыпаться в любезностях, а я быстренько попрощалась, выскользнула в коридор и забралась в узкую нишу — в старину там стоял, вероятно, рыцарь в доспехах или, на худой конец, какой-нибудь святой. Стена была совершенно ледяная, она так и жгла мне спину. Но я стояла не шевелясь и все повторяла про себя, что этого не может быть: Тутанхамон не могла знать Тату. Но как же так? Почему же тогда она говорит точь-в-точь как он?
Сперва я обрадовалась билету в оперу, а потом радость ушла. Мое место было на четвертом ярусе. Я плелась вверх по бесчисленным ступенькам, красная как рак: мне казалось, что все смотрят на меня. Потом поняла, что никто не смотрит, и от этого сделалось почему-то грустно. Сесть пришлось сразу же — билетерши загоняли нас на места, как овец. Одна из них, ласковая на вид старушка, сказала даже: «Никаких нервов не хватит с этакой армией детворы управляться!» Рассматривать театр я не стала. Наш учитель в Тисааре часто о нем рассказывал, рассказывал с восторгом и очень подробно. Должно быть, так все и есть, как он говорил, что же смотреть? Я ждала только бана Банка, потому что была влюблена в него, то есть в его главную арию. У нас, в тисаарской школе, была уйма пластинок, и, если после занятий разрешали прокрутить что-нибудь еще, я всегда просила главную арию бана Банка, вот эту:
