Школа мне все же понравилась. Понравились металлические ручки на парадных дверях и кружевная колотушка, действительно кружевная, хотя и металлическая. В парадном было прохладно и приятно пахло. Женщина в синем халате аккуратно сметала опилки на каменном полу. Вот такой же запах опилок и стружек стоял в столярной мастерской Таты. Жаль, что не бывает одеколона с этим запахом, я бы, как стала взрослой, только его и покупала. Все двери были из какого-то особенного черного дерева: тогда я еще не знала, что наша школа — архитектурный памятник. Я все оглядывалась на таблички: хотелось отыскать седьмой класс, в котором придется учиться. Но Тантика не позволила терять время, она тащила меня за собой, словно таксу на поводке или малышку из детского сада.
— Где здесь директор? — спросила Тантика нянечку; голос у нее был нетерпеливый, требовательный.
Нянечка поглядела на нее с удивлением, но ответила спокойно:
— Налево, пожалуйста, вторая дверь.
Мы вошли. Комнатка была небольшая, в ней едва поместились письменный стол да несколько стульев. Зато стены веселили глаз: они были сплошь в полочках и подставках, уставленных вазами, подсвечниками и целым зоопарком из пластилина. За столом, спиной к двери, сидела молодая женщина, стройная и тоненькая, как восьмиклассница. Она сосредоточенно вычерчивала какой-то график. Тантика ледяным тоном проговорила:
— Я ищу директора. Очевидно, мне указали неправильно.
— Директор я, — спокойно отозвалась тоненькая женщина и встала.
Пока Тантика излагала причины нашего прихода, я не отрываясь смотрела на директора. У нее были огромные черные глаза, брови же начинались у переносицы и убегали к самым вискам. Гладкая кожа лба, гладкие волосы… Прическа под мальчика словно удлиняет голову. Директор была восхитительна и странно знакома. Ну конечно же: ведь она вылитый Тутанхамон!
Первый раз в жизни я влюбилась именно в Тутанхамона, фараона египетского. То, что жил он четыре тысячелетия назад, нимало меня не смущало. Ему исполнилось восемнадцать лет, когда он стал фараоном Египта, и — внезапно умер. По обычаю, тело его набальзамировали и похоронили в таинственной Долине фараонов. Но все это было для меня не интересно — вернее, интересно лишь из-за его золотой посмертной маски, которую поныне хранят в каком-то музее и которая достоверно свидетельствует, как прекрасен и юн был Тутанхамон. Сколько скульпторов ваяли эту необыкновенной красоты голову! Где-то увидел такую скульптуру и Тата. Он был столяр-краснодеревщик и умел чудесно резать по дереву; как только выпадала свободная минута, он тотчас садился вырезать какую-нибудь фигурку. Но Тутанхамон удался ему лучше всего — в него я и влюбилась.
