Легли на расчетный курс, которым предстояло идти до самого острова.
— Пойду минуток двести вздремну, — сказал Пугачев Захару. — Командуй. Потом подменю тебя. — Что-то вспомнив, Семен вдруг широко улыбнулся, обнажив крупные белые зубы: — А помнишь, Захар, как ты в училище на лекции по химии однажды заснул? Преподавательница тебе: «Курсант Ледорубов, вы спите?..» А ты ей: «Ни в коем случае, Нонна Тарасовна, слушаю шумы подводных лодок…» А та: «Странно, я и не знала, что менделеевская таблица элементов способна вызывать такие глубокие ассоциации…»
— Нигде так хорошо не спалось, как на химии. — Захар тоже улыбнулся, вспомнив тот давний эпизод, и спросил: — А все-таки, Семен, почему это мы идем на остров, а не тральщик Сомова? Они же в готовности стоят, могли бы раньше нас отойти.
— Начальству виднее, — отвечал Семен, разводя молнию куртки. — Видно, больше надеются на нас.
— И еще потому, что у нас дизеля шибче, — вмешался в разговор механик.
Он весело подмигнул, — мол, знаем, где собака зарыта. Выждав, когда командир спустился на жилую палубу, Зубцов подошел к Захару, сидевшему в кресле, и сдержанно-интимным голосом поведал:
— Между прочим, у Сомова на тральце вспомогательный движок барахлит. А у нас в бэче пять — полный порядочек. На нас, старшой, положиться можно.
— Вот как? — Захар сделал вид, что не замечает его фамильярности. — И тем не менее первое место по бригаде удерживает экипаж Сомова.
— Комбриговы любимчики, умеют в глаза пыль пустить. А мы работяги.
— Мягко выражаясь, слухи о нашем превосходстве сильно преувеличены, — возразил Захар. — Помнится, когда подводили итоги, именно ваши мотористы оказались не на высоте: в теории были слабоваты. А в результате — у нас второе место.
— Когда это было, год назад? — обиженно спросил механик. — А теперь?
— Вот годовые итоги подведут — видно будет.
— Что там итоги! Просто есть лошади двух типов: цирковые, для парада-алле, и ломовые, на которых… возят. Вопрос в том, от какой из этих лошадей больше пользы.
— По-вашему выходит, что у нас какой-то комплекс неполноценности. Но где же выход?..
На это Зубцов ответить не успел. Его позвали к телефону.
«Не он один так думает, — размышлял Захар. — Столько лет оставаться на втором месте! У кого душа не заболит?»
Ледорубов не мог отрицать, что экипаж Сомова заслуживает всяческих похвал хотя бы потому, что сумел по итогам боевой и политической подготовки переместиться с третьего места сразу на первое. Но и пугачевекий экипаж был не хуже. Возможно, он превосходил даже своих соперников более ревностным уходом за техникой, безаварийной работой. Захар допускал, что в какой-то мере сказывалось то предубеждение, с которым Буторин относился к Пугачеву, как к человеку, не способному «срывать с неба звезды». Комбриг любил свежие идеи, большие, шумные начинания. Его раздражали добросовестные тихие работяги, к числу которых относился Пугачев. Тем не менее, не один комбриг оценивал достижения и промахи экипажей, когда в бригаде требовалось назвать лучший корабль. Учитывалось мнение офицеров штаба и политотдела, которых при распределении мест едва ли можно было упрекнуть в необъективности.
