Они вышли на территорию базы и направились к проходной мимо однообразных казарменных зданий, в которых размещались береговые службы.
— Видишь? — Пугачев показал рукой на двухэтажное строение с широкими окнами и мозаикой на фасаде. — Это наш новый клуб. Во всем городе лучше не сыщешь. Я уж не говорю о спортгородке — сам увидишь.
— А там что? — Захар уже с интересом кивнул в сторону хозяйственного двора, где матросы белили стену какого-то каменного барака.
— Свинарник.
— Что?! — Захар решил, что ослышался.
— Механизированный свинарник, — поправился Пугачев, — оборудован по последнему слову техники.
— Тоже родное детище комбрига?
— Э, брось. Ты иначе будешь говорить, когда в кают-компании тебе в тарелку положат свежий эскалоп да еще нальют стакан парного молока.
— У вас и коровы завелись?!
— Да, Захарище, завелись. И не удивляйся. Буторин хороший хозяин. Его конкретно есть за что уважать.
— Тэк-с. — Ледорубов с хитрецой прищурился. — Выходит, Семенище, моряки своего комбрига прежде всего желудком уважают?..
— А, ну тебя, не придирайся и не язви. — Пугачев добродушно отмахнулся.
— Не слишком ли комбриг увлекается этими «довесками»?
— Все в пределах разумного. И потом, наша бригада по всему флоту гремит как передовая. А победителям всегда прощают некоторые увлечения. Так сказать, закрывают глаза.
Пугачев повел своего друга на корабль.
— Узнаешь? — Семен хозяйски-деловито качнул головой в сторону Минной гавани.
— Все такая же, неповторимая… — ответил Захар, пристально вглядываясь в очертания знакомых построек.
Они спускались по крутым ступенькам деревянной лестницы с берегового откоса, и гавань была видна как на ладони: полукругом к воде лепились тральные склады, гаражи, мастерские.
За ними виднелся частокол корабельных мачт и антенн, а дальше начиналось море, по-осеннему тяжелое, щербатое.
Причальная стенка встретила их привычной рабочей суетой, шумом. Шагая по бетонным плитам, Захар силился выглядеть если не солидным, то хотя бы спокойным и собранным, как это подобало его теперешнему званию и возрасту. Все здесь напоминало о минувшей его лейтенантской молодости. Ноздри сладко щекотало от острого запаха тавота, металла и сырости. Поблизости громко перекликались матросы, тянувшие по земле тяжелую петлю электромагнитного трала: толстая резиновая кишка с шипением ползла по земле, точно тело огромного питона. А где-то в дальнем конце гавани пронзительно, криком раненого чудовища, надрывалась корабельная сирена.
