— Как, хорош?
— Просто красавец, — согласился Захар. — Чего у нас на корабле не хватает, так это зверинца.
— Это ж для Кирюшки, — пояснил Семен. — А рад будет… — Он закрыл глаза и покрутил головой, как бы предвкушая то удовольствие, которое сын получит от его подарка.
— Наверняка обрадуется, — согласился Захар. — Давай по такому случаю закурим, что ли?
Они уселись на сухом мягком мху возле ямы. Ледорубов достал сигареты. Закурили.
— Знаешь, о чем я думаю? — Семен, глядя на море, мечтательно улыбнулся. — Как выйду на пенсию, непременно приеду на этот остров жить. Вот на этом самом месте поставлю добротную бревенчатую пятистенку…
— А сможешь? — усомнился Захар.
— Как-нибудь вместе с братьями осилим. — Пугачев упрямо тряхнул головой. — Они у меня оба мастера́ на все руки — что печники, что плотники…
— Ты это серьезно?
— А почему бы и нет? — размечтался Семен. — Ты только представь… Рано утречком встаю, а в окошко море глядит. Где-то на задворках кричит петух, куры кудахчут. Мы с Ириной уже старенькие, весь день — в трудах праведных. Она по хозяйству хлопочет, я пишу мемуары, а в сумерки вместе садимся на террасе пить чай. На столе шумит самовар, в море синим-синё, и где-то далеко горят огни кораблей, которые проходят мимо нашего острова. Кирюшка наш, разумеется, будет к тому времени служить на флоте. Мы же станем, как полагается, ждать от сынка писем да считать денечки, оставшиеся до его очередного отпуска. И не нужно нам ни большого города, ни шумной жизни… Как находишь, а?..
— Скучновато вам будет, — отозвался Захар. — Единственный поселок и тот за два километра отсюда.
— Это ничего, — продолжал Семей в такой убежденностью, будто и впрямь собирался построить здесь дом. — Уж больно место подходящее. Даже яму под фундамент рыть не надо.
— Нет, совсем неподходящее, — возразил Захар, оглядывая местность и чему-то ухмыляясь.
— Ты никогда не любил мечтать. — Семен с сожалением покачал головой. — Рационализм без фантазии мозги сушит.
— Может быть, — бесстрастно согласился Ледорубов, — но есть вещи, которые вызывают во мне весьма неприятные ассоциации. Лично я не стал бы жить именно там, где мог бы лежать под фанерным обелиском…
— Ты мне об этом ничего не говорил…
— Возможно. Просто вспоминать не хотелось. А случай, собственно, вот какой… На этом самом острове довелось мне побывать первый раз еще лет пятнадцати от роду. Как помнишь, тогда учился я в нахимовском. Веселое, беззаботное время… Романтика, мечты… После девятого класса направили всех нас на летнюю практику. Распределили по кораблям. Я попал на сторожевой катер. Как-то раз возвращались мы с дозора в свою базу. Разыгрался шторм. Кэп решил переждать его вот на этом острове. Ошвартовались у пирса и пошли всей командой на береговой пост, где собирались после ужина показывать кино. А дело было где-то после войны. Вдоль всей дороги тянулась колючая проволока. За ней по всему склону — окопы, блиндажи. Я же парень себе на уме был. Как же так, думаю, пройти мимо и ничего не обследовать?.. Потихоньку отстал от команды и — шасть под проволоку. Вижу — передо мной какой-то бревенчатый блиндаж. Вошел. Через широкую амбразуру открывался отличный обзор по всему склону. Я на море полюбовался и слышу — боцман зовет меня. Пора отчаливать. И тут на столе, что в углу стоял, заметил маленький браунинг. От радости я чуть не подпрыгнул. Хотел было к нему руку протянуть, а боцман сзади хвать меня за воротник. Дал такого пинка, что я пулей в дверь вылетел. Мне это показалось обидно. Потер ушибленное место и вернулся, чтобы перед боцманом «права качать». Вижу, стоит он на четвереньках и, чуть дыша, привязывает к браунингу бечевку. Догадался я, в чем тут дело… Потом спрятались мы в окопчике. Боцман дернул за конец бечевки, и дрогнула под нами земля. «Понял, что с тобой могло быть?» — спрашивает меня боцман. «Понял», — отвечаю. «Толковый парень», — похвалил боцман и… дал мне наряд вне очереди.
