«Самовар? — неожиданно активизировался Мегамозг. — Не понимаю его назначения».
«Чай пить. Он воду кипятит. Это домашняя древнейшая утварь, старше только походный котелок».
«Я считал вас более развитыми, а вы самоварами до сих пор пользуетесь», — Мегамозг порой бывал слишком нудным.
Я закатила глаза, но была вежливой:
«Не везде и не всегда есть электричество, а огонь и дрова на нашей планете практически повсеместно. Это практично, иметь самовар, да и просто эстетически красиво».
Феранская еда мне понравилась. Удивительно: живем в одном месте, пищу производят из одинаковых ингредиентов, а вкус разный. Мы еще долго обсуждали с феранцами будущее наших рас. Тино-фей сказал, что предложил Глебу переселить землян в ячейку феранцев — ура! — скоро сюда придут мои соплеменники. Новость, конечно же, прекрасная. Как ни крути, я чувствовала себя очень одиноко среди чужих. Хотелось обнять подругу.
— Мы сформируем общие отряды, чтобы патрулировать наши ячейки и рушианскую тоже.
Я кивнула, с грустью и болью вспомнив о погибших. И о том, что еще не знала, какие потери мы понесли, сколько всего землян погибло. Погрузившись в размышления, я облизнула ложку и отодвинула от себя пустую тарелку, уточняя у мужчин:
— Как я поняла, нам всем необходимо обезопасить наши границы. Что там за ловушки надо поставить?
— Ир-рина, думаю, тебе не стоит об этом беспокоиться. Мегамозг, как вы его зовете, исполняет наши приказы, мои ребята справятся с этой задачей. Но ты права, мне пора заняться своими обязанностями.
Тино-фей тоже отодвинул тарелку, затем стол и весьма ловко, с какой-то кошачьей грацией поднялся. Я невольно испугалась: вдруг покачнется и упадет, ведь у него кровопотеря была большая. Но высоченный воин стоял уверенно и столь же уверенно смотрел на меня сверху вниз. А я, наконец, в полной мере осознала, что передо мной феранец, прикрытый лишь простыней…
… и не смогла отвернуться, а с жадным, чисто женским любопытством уставилась на него. Точнее, на его голый торс, поскольку бедра он небрежно обвязал простыней. Он не красовался, как Мистер Олимпия, и в то же время совершенно не испытывал смущения, стыда или неловкости. Ну действительно, чего мужчине стесняться, когда на нем, как на античной скульптуре, каждый мускул прорисован, почти идеальная геометрия мышц. Я закусила губу, пыталась абстрагироваться от безупречного мужского торса, внимательно рассматривая его кожу, очень светлую, без привычных для нас, землян, родинок. Я отметила зарубцевавшиеся раны, практически бесцветным рисунком покрывающие его, завораживающе красиво… Но, если подумать, что перенес этот мужчина, невольно содрогнешься.
