На следующий день на собрании совета академии обер-полицмейстер Лисаневич доложил о недолжном поведении академиста Ореста Кипренского на вахтпараде, и было решено сделать ему при собрании всех учеников выговор[29].
И только-то? Поистине легко отделался! Приятель Ореста художник Самуил Гальберг впоследствии объяснял поведение молодого Кипренского его влюбленностью в некую красавицу, о которой говорили, «что ей лучше нравятся военные и вот наш Орест захотел быть ее рыцарем»[30].
Но мне кажется, что разгадка лежит глубже. Не только любовь, но и желание испытать себя, попытка изменить привычный ход жизни и напрямую встретиться с императором. И тут «магическая аура» Ореста явно подействовала.
В Академии художеств слава «оригинала» за ним теперь прочно утвердится. А в будущем будут называть и вовсе – безумным. Но романтики и хотели выделяться из толпы.
Поразмыслив, юный Орест придет к выводу, что император правильно распорядился его судьбой. Или это сама судьба так им распорядилась?..
Интермеццо
Очень мало фактических сведений о жизни Ореста Кипренского до его первого отъезда в Италию 14 мая 1816 года. Конечно, можно заполнить эти лакуны всевозможными историческими событиями и анекдотами. Но Кипренский как-то мало и не бурно реагировал на события истории, словно бы наблюдая, но не участвуя. Среди его окружения встречаем людей самых разных политических убеждений. Тут и будущие декабристы – юный Никита Муравьев, Николай Тургенев. Сосланный из Литвы, революционно настроенный поэт Адам Мицкевич. Аристократическая либеральная знать – приятель Пушкина поэт Петр Вяземский. Консерваторы – граф Хвостов и переметнувшийся из «новаторов» в «архаисты» Сергей Уваров. Особы царской фамилии, которые Оресту покровительствовали (великая княгиня Екатерина Павловна, супруга Александра I Елизавета Алексеевна).
Причем он как бы не замечает политических и социальных разногласий своих приятелей и моделей. Его оценки основаны на чем-то другом. Его вдохновляет мальчишеская горячность юного Никиты Муравьева, в дни отступления от Смоленска бежавшего из дому на войну «в гороховом сюртучке»[31].
В графическом портрете 1813 года художник выделяет, оставляя почти без штриховки, его светлое юношеское лицо. А вот либеральный князь Вяземский его чем-то явно раздражает. Графический портрет князя 1835 года нарисован виртуозно, но без малейшего тепла. Кипренского не смягчило даже то обстоятельство, что князь недавно потерял (в той же Италии, где портрет создан) дочь, умершую от чахотки.
