Важное значение имеет Гумбольдова легенда о св. Вацлаве в «Вольфенбюттельском кодексе», составленном в самом конце X или начале XI в. по приказанию княгини Эммы, жены Болеслава II (967–999). Этот памятник любопытен тем, что иллюминатор рисовал не по шаблону и установившейся манере, но придал фигурам жизненность и индивидуальные черты; все изображения вполне исторически верны, в силу чего памятник приобрел крупное культурное, историческое значение.
Другие указанные памятники, в том числе и «Вышеградский кодекс», не могут сравняться с ним по значению, так как их изображения шаблонны и схематичны, как и все им современные среднеевропейские миниатюры. Встречающиеся в этих рукописях одежды имеют значение, поскольку они воспроизводят одеяние, которое сложилось из более древнего, со слабой примесью византийского влияния, и которое носили в X–XI столетиях во всей Средней Европе, а также отчасти и у западных славян. Подобного же рода и символическая фигура Sclauini’H (изображена на выходном листе «Мюнхенского Евангелия» рядом с олицетворениями Рима, Германии и Галлии), выражающая изъявление покорности Оттону III, так как ее наряд не содержит в себе ничего характерно славянского.
Из фресок следует отметить роспись крепостной (hrad — ср. русск. — городище) капеллы в Знойме (Znaim), начала XII в.[236]), изображающую сцену из языческих времен: призвание к власти Перемысла (Pfemysla).
Об одежде восточных славян, и прежде всего о княжеском уборе, можно составить представление по наиболее древним восточным, русским и византийским рукописям. Из них на первом месте стоит богато изукрашенная «Псалтырь» XI в. архиепископа Трирского Эгберта, называемая Codex Gertrudianus, с изображением кн. Ярополка Изяславича († 1085), жены его Ирины и матери Гертруды[237] и «Иĺзборник» Святослава 1073 г., верно изображающий (подобно «Вольфенбюттельскому кодексу») русскую одежду того времени[238]. Далее, сюда следует отнести древнее изображение свв. кн. Бориса и Глеба, сыновей вел. кн. Владимира Святославовича, убитых в 1015 г.; оно является точной копией старого оригинала, написанного вскоре после их кончины для Вышгородской церкви их имени[239].
К ним близки и изображения отдельных княжеских фигур XII в. в стереотипных праздничных одеждах[240]. Из них наиболее важной по значению была бы фреска с изображением семьи кн. Ярослава в храме Св. Софии в Киеве (1037), если бы позднее, при реставрации, часть их не была заменена фигурами свв. Софии, Веры, Надежды и Любви; от оригинала остались лишь две фигуры, к сожалению, подправленные очень неточно. Для характеристики одежд нельзя также воспользоваться фресками лестниц этого храма, не потому, что они были исполнены византийскими мастерами, но, как указал Н. П. Кондаков
