А потому в Хазарии иудейские талмудисты оказались перед крайне непростой проблемой. Хазары, что ни говори, — гои. А следовательно, —
И не роднись с ними: дочери своей не давай его сыну и его дочери не бери для сына своего. Ибо он отвратит сына твоего с пути моего, и будут служить они божествам чужим; и воспылает гнев Господа на вас, и истребит он тебя немедля. (Втор. 7: 3,4)
И тому подобное. Там много — даже если не обращаться к антисемитским толкованиям вырванных из контекста цитат из Талмуда.
Для кагана и его окружения проблему разрешили просто: «доказали» их еврейское происхождение. Теперь они стали «своими». Но для грязных кочевников из «чёрных» хазар такой способ не годился. И до каменных сердец консервативных провинциальных баронов особо не достучишься прозелитическим глаголом. Даже если бы хотелось. А хочется не очень, ибо возвращаемся к пункту первому: пи к чему всякого встречного-поперечного лишний раз в состав избранного народа вводить. Иегова ведь не Санта-Клаус, может за подобное так одарить, что и не мечтать лучше…
Вот если бы они все сделали гиюр… Но эти… …צקש
шекецы… Не хотят!
А тогда вступают в дело другие правила — типа:
У тебя нет обязанности помочь нееврею выжить. (Псахим 216)
Но есть и противоположная сторона вопроса. И мысль, что —
— Земля Израиля пьёт вначале, а весь остальной мир — потом, —
— в качестве генерального принципа вряд ли могла нравиться степным корсарам. Когда одна часть народа — «Израиль», а другая — нет, такая идея на «чёрных хазар», кочевников в засушливой степи, должна была действовать не особенно одухотворяюще…
Вот и получилось в итоге, что вместо объединения многочисленных хазарских народов и верований под одной надёжной Б-жественной крышей вышло разъединение всего и вся. И отделение правящей верхушки от собственного народа осуществилось, как в России после 1991 года: не социально и даже не национально, а — чуть ли не по всем мыслимым параметрам общественной стратификации.
Разве что мигалок тогда ещё не изобрели.
А дом, разделившийся в себе, не устоит, как однажды поведало знакомое всем учение.
Десять лет продавливал своё решение Обадия, но когда, похоже, взял за живое каких-то серьёзных беков, оные беки оное живое ему не дали. А наоборот, подняли в 810 году восстание.
Практически все, кто не принял новой религии, в том числе христиане и мусульмане, объединились против правительства. Мятеж назвали впоследствии «восстанием кабаров» или «фрондой».
